комнату, спускаясь с потолка на зеленые обои, отражаясь в большом зеркале, и зарываясь в уютном и теплом ковре, цвета весенней травы, рядом с моей кроватью. По окну стучал мелкий дождь, словно просясь в сумрак комнаты, принося с собой пронизывающий холод, от которого не спасало даже большое ватное одеяло. Я встала с кровати, завернувшись в одеяло, и подошла к тяжелым шторам, чтоб освободить от оков ночи спальню. Унылый пейзаж за слегка запотевшим окном, почему то привлек мое внимания. На дереве посреди лужайки, листвы почти не было, да и все деревья на нашей улице и на многих других обнажены и открыты. Земля укрылась разноцветным ковром прошлого, которое еще вчера казалось чем-то близким и настоящим. Люди ходили по улице, каждый по своим делам и им совершенно не было дела до того, что кто то вчера покинул эту планету, надеюсь, что в поисках лучший жизни, где то еще.
Часы на тумбочке никак не унимались и с огромной скоростью меняли цифры на своем лице. И вот уже десять тридцать.
–Надо одеваться, надо идти, надо… – приказала я самой себе, и, взяв первое попавшееся черное платье, натянула его на осунувшееся тело. Проходя мимо большого зеркала, я заметила черную тень, и даже немного испугалась, но потом поняла, что это всего лишь я, с синяками под глазами, сгорбленная, серая, со спутанной кипой волос на голове, – это всего лишь я.
И вот, мы идем по кладбищу, дождь успокоился, раздев деревья еще больше и бросив их одежды к нам под ноги. Листья так беспомощно хрустели, ломались у меня под ногами, и взлетали вверх, что я не могла думать ни о чем, кроме них.
Дорога на кладбище была еще одним испытанием. Мы с мамой ни сказали и слова друг другу. Мысли мои были где-то далеко, и я совсем не думала о предстоящем событии, о чем угодно – листьях, холоде, обеде, но только не о нем.
Когда мы, наконец, пришли к назначенному месту, увидели скопившейся там народ. Все те, кто еще вчера спешили поздравлять Питера с бракосочетанием, сегодня стояли вокруг гроба, в котором он лежал.
–Питер, мой Питер!– подумала я про себя не вольно глядя на него.
А вот и Миа, его вдова, стоит себе, как ни в чем не бывало среди этой толпы, на лице никаких эмоций, чувств, ни радости, ни боли, словно каменная статуя. Она так величественно выделялась из всей этой серой массы, что даже дух захватывало. Сама не знаю почему, но ненавидела ее всей своей душой, за это спокойствие, равнодушие, в то время как все внутри меня разрывается на части и кричит от боли, она так торжественно спокойна! Я ненавижу ее, за то, что она забрала моего самого лучшего друга, единственного друга…
В том, что случилось с Питером, виновата она, и только она, я была в этом уверенна как ни в чем другом на свете. В двадцать два года, сердечный приступ, не смешите меня, у него никогда не было проблем с сердцем, пока не появилась она!
Все толпились вокруг. Кто-то плакал, кто-то перешептывался, глядя на вдову, и только Пит и его жена во всем этом сумасшествии были абсолютно спокойны.
Я подошла к ним ближе и стала со столь ненавистным для меня человеком
