солнышки и подсолнухи, мама переживала, что одеяло получится «вафельным».
– Нормально получилось. Пупырчатый такой… центр, – задумчиво сказала Наталья. – Жень, хочешь пойти со мной на дискотеку?
– Ты же вроде с Асей собиралась идти?
– Она не может, – на Натино лицо набежало легкое облачко, – обязанности «наследницы строительной империи», «важные гости».
– Вы поссорились, что ли?
– С чего ты взяла?
– Наследница… империи, – передразнила Женька.
– Дело не в ней…
У Наты стало детское, обиженное лицо.
– Болит что-то? – спросила Женя.
Неожиданно распахнулась дверь, в проем просунулась голова отца.
– Вы тут?
– Пап, прекрати задавать риторические вопросы, – вспыхнула Наталья, – и я просила стучать.
– Мама уже всю посуду сама перемыла, – проворчал отец. – Что у вас душно-то так? Откройте форточку. И что у тебя за ужас на лице?
В Натальиных глазах заскакали сердитые искорки, Женя успокаивающе похлопала ее по руке.
– Это не ужас, а макияж, – сказала Женя, – мы на дискотеку собираемся.
Отец перекачнулся с носков на пятки и выставил вперед палец.
– Только что передали, – желчно сказал он, – слесарь Ижорского завода из твоего любимого города Ленинграда выстрелил на параде в Москве. Неслыханно!
– Никогда не была на Ижорском заводе, – сказала Женя.
– Евгения, – сказал отец, – мне не нравится твой тон. Интеллигентный ленинградец так разговаривать не должен. На дискотеку они собрались, на улицах из ружья стреляют!
– Мы в Калинине, – сказала Женя, – в городе самого миролюбивого человека и народного старосты. Все нехорошее случается либо в Ленинграде, либо в Москве.
– Согласен, – сказал отец, – куда смотрит администрация Ижорского завода? Я бы со стыда умер, если бы в воздух стрелял представитель нашего треста.
– Не сомневаюсь, – сказала Женя, оттесняя отца к выходу.
– Ловко ты с ним, – вздохнула Ната, когда за отцом закрылась дверь, – попробовала бы я так с ним разговаривать…
– Научишься, какие твои годы! – засмеялась Женя. – Как у вас на дискотеках с кавалерами? Надо у мамы платье одолжить…
Из зала в честь праздника вынесли стулья, на импровизированной сцене установили аппаратуру. Нарядная Наталья стояла за Женькиной спиной и чувствовала себя уродливой сестрой Золушки. Женька перетянула старое синее мамино платье ацетатным шарфиком, чтобы «замаскировать набитый живот», но умудрилась сделать это так, что он спадал красивым, как у принцессы, шлейфом, в полутьме теплыми огоньками мерцали глаза.
– Куда двинемся? – спросила Женька. – Где твой ухажер?
Наталья окинула зал взглядом. Зал кишел людьми, но Эдуардо нигде не было видно. Было бы неплохо, подумала она, если бы в жизни было как в кино: подумал про человека, и прожектор выхватил его из темноты.
– Никакой
