матримониальные разборки? Не они ли послужили вдохновением для сцены в книге «На пороге смерти»? Когда протагонист Гуннар ссорится со своей женой Сигрид всего за два дня до смерти их ребенка?
Выходит, детектив читал мой роман.
– Невозможно сказать в точности, как именно жизнь влияет на романы. – Фраза прозвучала резче, чем я предполагал.
– Как вы следите за тем, что вас вдохновляет?
Факт: по какой-то причине только моно задают мне такие вопросы на писательских фестивалях. Не знаю почему, – возможно, это связано с их чувством неполноценности. Но разве детектив может быть моно? Как бы то ни было, придется дать ему дежурный ответ, один из тех, что у меня всегда наготове.
– Записываю в дневник, разумеется. Все. Все, что поражает, раздирает душу, кажется абсурдом.
– Как вы следите за тем, что уже написали, когда работаете над романом?
– Просто листаю назад, если чего-то не помню.
– Почему тогда Гуннар у вас на одной странице родом из Варберга, а на другой – из Вальберга? Один город – в Норвегии, другой – в Швеции.
Я смотрю на детектива, разинув рот. Факт: я наткнулся на эту опечатку через два месяца после публикации – она ускользнула от редакторов. При этом никто из читателей не заметил ошибки – до сегодняшнего дня. Судя по всему, Ричардсон читал роман по-настоящему внимательно. От этого я занервничал в два раза сильнее.
– Вы хорошо знаете географию Скандинавии, инспектор.
– Я на четверть швед и на четверть датчанин.
Я моргаю.
– Вы не ответили на мой вопрос, – говорит он.
– Во всех романах бывают… гм… ошибки. Неужели вы тратите все свое время на то, чтобы искать их в книгах?
– Моя работа – находить трещины в том, что снаружи выглядит целым. – Серые глаза детектива превращаются в стальные буравчики. – Кстати, как бы вы охарактеризовали свой брак?
– Конечно, как счастливый. – Голос срывается на дрожь, несмотря на все мои старания говорить уверенно.
– Что вы понимаете под словом «счастливый»?
Я прочесываю мозг в поисках подходящего фактического ответа и решаюсь наконец позаимствовать пару строк из романа «На пороге смерти».
– Зависит от того, как мы понимаем счастье. Мое личное определение таково: мы осознаём, что были счастливы, только постфактум.
Ричардсон поднимает бровь и черкает что-то у себя в блокноте.
– Что происходило два дня назад? В четверг?
Здесь уже сложнее. Нужно тщательно выбирать слова.
– Я тоже провел весь день дома. Почти все время писал у себя в кабинете. В отличие от вчерашнего дня, четверг был относительно продуктивным. Я написал около восьмисот слов. А во второй половине дня разобрался с почтой.
– Значит, вы не выходили из дому?
– Нет.
– Вы с кем-нибудь разговаривали в течение дня?
– Часов
