мамой
И быть ей смыслом обречен.
В общем, через полмесяца после этой декламации меня уже встречал Московский вокзал города-героя Ленинграда. Но даже эта женщина – моя несостоявшаяся свекровь, чувства которой к своему сыну определяются в учебнике по семейной психотерапии, как функциональный брак, не была истеричкой!
Вообще, очень похоже, что женским мы во многом обязаны научно-техническому прогрессу: появлению посудомоек, мультиварок, конвекционных печей, роботов-пылесосов… К уйме свободного времени, в отсутствие надобности выжимать руками постельное белье, выбивать в снегу паласы и бегать на молочную кухню, прибавим эмоциональный инфантилизм, сдвинувший статистику рождения первого ребенка к 30-летнему рубежу, развитие индустрии красоты, позволяющей всякой не очень ленивой дурнушке стать хорошенькой – и получим тонны неизрасходованной женской энергии, которая рвётся наружу. А куда ей, христовенькой, выплеснуться, как не в самозабвенную истерику, если нет даже ребятёнка, на котором можно душу отвести?
Нет, культ материнства никуда не делся – слишком хорошо потрудился над этим г-н Бернейс, который массово «научил» женщин сначала курить, а потом – рожать. И если его сигаретный «факел свободы» средствами кинематографа достаточно быстро приклеился к новому образу женственности, то заставить обеспеченных женщин полюбить детей настолько, чтобы рожать их больше одного – оказалось намного сложнее. Массовое перепроизводство товаров, в том числе, и детских, без возникновения соответствующего спроса могло пошатнуть всю американскую экономику. А где же взять для этого специфического товара рынок сбыта, если даже патриархально воспитанные женщины, не участвующие в войне за ношение брюк и карьеризм – больше любят своего портного и загородные клубы для домохозяек, чем собственного ребенка, воспитанием которого, по большей части, занимается полнотелая чернокожая служанка?
Очнувшись от свих размышлений, я сразу сообразила, откуда навеян этот образ: на сиденьи передо мной расположилась именно такая «смуглая» дама внушительных размеров, наглухо запакованная в мае в аляску со странным мехом на громадном капюшоне.
М-да, все-таки стрессовые условия идеальны для философствования, но во время стыковочных международных авиаперелётов всё-таки лучше обойтись и без первого, и без второго. Выгружаюсь из автобуса, захожу в здание аэровокзала. Ни на одном электронном табло нет информации о моём рейсе, хотя обозначены даже более поздние. Первый попавшийся русскоязычный работник аэропорта объяснил мне, что у нищебродской Ryandreamair – отдельный закуток, а в главном зале аэропорта никакой информации, в том числе и голосовых объявлений о рейсах Ryandreamair, я не дождусь, как, впрочем, и любых голосовых оповещений о рейсах этой авиакомпании. Поэтому, если выход на посадку будет изменен, а пассажир, к примеру, застрянет в уборной – посадка преспокойно закончится у другого выхода, и никаких объявлений со своей фамилией он не дождется. Выражение «дешево и сердито» прямо на глазах обретало дополнительную палитру ярких переливающихся оттенков.
Еле волоку ноги в направлении нужного «закутка». Вижу стойки регистрации со знакомой символикой, но опять-таки не нахожу никакого табло с указанием, возле какой из них открыта регистрация на мой рейс. Кое как сообразила, что посадочный талон можно получить у любой стойки. И снова на досмотр.
