сам правильно постоянно никто не поступает, это очень тяжело. А тут делать всё правильно тебя заставляют силой! И ты просто вынужден жить не так, как хочется, а так, как надо. Конечно, всякое бывало… Например, дембеля отнимали у молодых все деньги. Единственный дембель, который не отнимал деньги, был мой Умар. Как снайпер я получал пятнадцать чеков в месяц. Он один чек забирал, а четырнадцать оставлял. А другие дембеля деньги забрать у меня не могли – он меня от них защищал.
Помню, как-то собирались они в соседнем модуле, у «химиков». После Кандагара расслабились – сидят, курят… И вдруг меня зовут! Идти туда страшно – неизвестно, что им, обкурившимся, в голову придёт. Прибегаю. Умар: «Видите? Запомните его!». И после этого меня уже не трогали.
Был у нас сержант, который отвечал за продовольствие. Он страшно боялся дембелей, прятался, скрывался от них везде, чтобы его не побили. Поэтому со всеми дембелями организовал хорошие отношения. Они приходят к нему, берут что-нибудь вкусненькое: шпроты, сгущёнку, рыбку. Как-то опять меня дембеля вызывают. Думаю – снова обкурились. Прихожу, вижу – ещё не успели. – «Что надо?». Умар: «Иди к этому, возьми две банки сгущёнки, две пачки печенья, две банки вот этого, вот этого, вот этого…». Я: «А если не даст?». – «Даст!».
Прихожу, говорю: «Слушай, Умар послал. Надо три банки этого, три этого, три этого…». Тот без звука дал. Я лишние банки себе затырил, мы с друзьями их съели. Проходит дня два. Умар сидит с дембелями и мне говорит: «Иди сюда!». Думаю – что-то не так. Чувствую – сейчас врежет. Подхожу… Он: «Ты на днях еду приносил? Приносил. И сколько ты взял банок?». Говорю: «Умар, да что ему эти банки! Взял всего по три. И мы тоже захавали «дэцл!». Он: «Слюшай! Какой маладэц, какой сообразительный! Надо же так додуматься! Свободен!».
И мне эта жизнь нравилась. Дикой дедовщины в роте у нас как таковой не было. Вот во второй роте была, там ребят действительно избивали. А у нас давали «колобашки», могли в грудь врезать. В пуговицу на кителе я много раз получал, даже синяк оставался и кожа в этом месте огрубела. Но получал за дело – я же постоянно попадал впросак!
Свою дембельскую одежду дембеля делали сами. Максимум, что меня заставлял Умар, так это чистить его автомат и приносить ему еду из «балдыря». Ещё я вместе со своей одеждой стирал одежду Умара. Вот и всё. Нет!.. Ещё по утрам я его таскал на плечах. Он прыгает на турник и кричит: «Лошадка, сивка-бурка, ко мне!». Подбегаю, он садится на меня верхом. Все бегут под песню Леонтьева: «А все бегут-бегут-бегут-бегут…». Это была полковая песня, которую через большой динамик нам постоянно крутили, а мы по грязи под неё круги мотали. А я ещё и Умара на плечах несу! Все на меня с сочувствием смотрели: ну и «дед» у тебя, прямо какой-то узурпатор! Но на самом деле таким способом он качал мне ноги!
Злости в отношениях между им и мной вообще не было. Разница была только в том, что я молодой, а он – дембель. И у меня было к нему уважение, потому что на боевых он всё делал правильно. И ещё он люто ненавидел афганцев. В Афган напросился
