в первом потоке, провалились, а я проскочил.
II
На каждом факультете все первокурсники распределялись по группам. Принцип, по которому студент попадал в ту или иную группу не афишировался, и многие полагали, что всё решал случай. Я оказался в группе, студенты которой на старших курсах стажировались на базовом предприятии, являвшимся одним из закрытых научно-исследовательских институтов. Подобные организации определялись номерами своих так называемых почтовых ящиков, а потому студенты, у которых базами были закрытые институты, сами про себя говорили: «сыграли в ящик».
На моём факультете было достаточно много групп с открытыми базами и то, что я, полукровка, попал в группу, подготавливавшую специалистов для работы по секретной тематике, поначалу воспринял как результат недосмотра соответствующих органов. Но одно событие заставило меня призадуматься.
Так как Физтех находится за городом, то каждый первокурсник получил место в общежитии. Однажды в пятницу я с Вадимом, студентом из моей группы, возвращались в Москву. В электричке к нам подсел мужчина лет сорока. На нём была телогрейка, а на ногах грязные кирзовые сапоги. Незнакомец устроился напротив и демонстративно стал нас рассматривать, переводя взгляд с меня на Вадима и обратно. И вдруг ни с того ни с сего он заявляет:
– Чего это ты, жид, очки напялил, ни х. я не видишь! Пора тебе мотать отсюда!
Первая мысль, промелькнувшая у меня в голове:
– Что делать, что отвечать? – Но за ней сразу же вторая – спасительная: очки! Очки – то у Вадика! Значит это не ко мне! – И тут, сразу возникло неожиданное предположение: неужели Вадик – тоже?
После молниеносной серии вопросов и само ответов я успокоился и с интересом стал ждать, что будет.
Вадим хотя и был среднего роста, но находился в отличной спортивной форме, и мне казалось, что вот-вот Вадик врежет этому антисемиту. Но прошла минута, другая, воцарилось общее молчание, и ничего не происходило. Тем временем электричка подошла к станции «Окружная» и начала останавливаться. Наш непрошенный сосед поднялся и, пожелав ещё раз Вадику идти туда, «куда Макар телят не водил», спокойно вышел. Теперь я решил, что ошибся, и Вадик совсем «не тоже», а потому и спросил его:
– Почему этот хмырь к тебе пристал.
На что Вадим, помедлив, ответил:
– У меня отец еврей, а такие, как этот – всё чувствуют, у них нюх особый.
– Так почему же ты не проучил этого негодяя?
– А потому и не проучил, что ничему его не научишь, и нюх ни чем не отобьёшь, его только могила исправит – ответил Вадим.
Было ли это неким оправданием трусости или реальная позиция? – этот вопрос долгое время занимал меня. К сожалению, я так никогда и не смог на него ответить, но зато теперь знал, что не только я, не совсем русский, оказался в нашей засекреченной группе. Этот случай зародил справедливые сомнения относительно
