в Москву. Там жили пожилые родители отца, друзья его молодости. «Только, – предупредила мама, – мы едем ненадолго, недели на две».
Наивная феминистка. Во-первых, отцом при всей его безграничной любви к его Аннеточке манипулировать было невозможно, во-вторых, мама совершенно себе не представляла, куда мы едем. Оттуда не возвращаются.
Пятого января 1939 года мы сели в Восточный экспресс, на котором должны были доехать до Нидерландов. Там, дедушкин брат, который покинул Россию при первых же лозунгах «Вся власть Советам»! должен был выправить нам документы. Дядя Николай уговаривал нас, как мог, не совершать убийственной ошибки.
– Илья, – молил он, Я хочу ещё увидеть живым. Ты же едешь на закланье беспощадным людям. – Дядя кричал, топал ногами, осторожно брал племянника за ладонь и целовал её, умоляя не совершать непоправимый поступок. – Лучше, мы попробуем твоих родителей вызволить сюда, – он радовался выходу из положения, но недолго. – Отец был непреклонен. Что руководило им, я честно не знал. Мама мужественно сносила принятое отцом решение. Только один раз она шепотом попросила его, не губить жизнь сыну, то есть мне.
– Он уже взрослый, может остаться, – молила мама.
Папа хлопнул дверью и покинул нас на два часа, которые мы просидели, молча, каждый со своими опасениями, страхами и решимостью.
– Но необязательно лезть в мясорубку, – понуро сказал дядя, понимая, что всё решено. Он ушел тоже и вернулся с нашими новыми документами. Теперь мама стала уроженкой Санкт-Петербурга 1889 года рождения, из мещан, урожденная Анна Сергеевна Собинова. По мужу Волжина. Я, как был Юрий Ильич Волжин, так и остался, только дядя переправил мой год рождения. Я родился в 1921 году, а в паспорте записали 1925 год, город рождения Москва. Дядя делал это в надежде, что меня не отправят в ближайшее время в армию. Вообще, до четырнадцати лет я не нес уголовной ответственности. Увидел свои документы и засмеялся. Осталось надеть на меня гольфики с помпончиками, короткие штанишки и причесать как маленького мальчика.
– Не великоват ли младенец? – Поинтересовался я. Рост у меня был немалый, да и щетина на щеках уже проступала. Дядя отмахнулся и принес шапочку, которую, наверное, носил его сын лет пять назад – вязаную с козырьком и завязывающуюся под подбородком. Получился типичный переросток. Я ещё засунул палец в рот и пустил слюну. Мама смотрела на все наши приготовления с ужасной грустью во влажных глазах. Такие глаза я встретил через год, и они заполнили мое сердце, видимо, навсегда.
Все, ностальгические воспоминания пока окончены. Конечно, если я вернусь из боя…
1980 год
Я пыталась представить себе сборы своих родных. Мне хотелось быстрее узнать, что было дальше, когда они доехали до Москвы.
Начала ползать по полу в поисках продолжения рассказов путешественников, но натыкалась всё время на какие-то разбросанные листы, напечатанные на машинке. Устав от бессмысленных поисков, я решила отдохнуть и почитать напечатанные листы.
«Ты меня так любил. Во всяком
