style="font-size:15px;"> Я посмотрела на почерк. Он был по-детски округлым, но явно женский. Написание некоторых букв мне напоминали очень знакомый почерк, хотя и его я видела не так часто.
Я взяла мамин альбом и стала внимательно вглядываться в её манеру писать и буквы.
Галина 1940 год
С тех пор, как отца забрали в тюрьму, мама при виде знакомых людей стала переходить на другую сторону улицы, или, если мы сталкивались нос к носу, мама низко опускала голову, краснела, белела и проходила как бы сквозь друзей. Скоро у нас никого не осталось. Я пыталась узнать у мамы, что происходит? В ответ слышала лишь, что люди боятся общаться с семьями врагов народа. Надо сказать, что в школе, классе у нас никто не чурался детей врагов народа. Говорят, что это удивительно и уникально. Спасибо учителям. Мама почему-то стала чахнуть. Она почти ничего не ела и выглядела ужасно. Кожа, да кости. Двигалась мама тоже странно, как сомнамбула. Мы понимали, что такое горе трудно пережить. Наташка часто говорила, что отца могли расстрелять.
Боже, опять этот фильм крутят с утра до вечера. «Волга-Волга…» поет Орлова. Как я раньше обожала эту актрису. Теперь ненавижу.
1980 год
Я остановилась. Что скрывала бабушка Таня от дочек? Надеюсь прояснить этот вопрос. Меня как страждущую, тянуло желание заглянуть в конец альбома, но я сдерживала себя. Читать буду по порядку. Всё безумно запутано для меня. Единственное, что я поняла, что записку, которую я нашла среди машинописных листов, написана маминой рукой. Кому? Стала рыться дальше, больше пока ничего не нашла. Взяла дневник Энни.
Энни 1939 год
Приехала на Сухаревку. Увидела пожарную башню. Огляделась и почуяла, в какую сторону мне нужно идти. Мне казалось, что при всей хвастливой гордости бабушки Эльзы, её сын не сделал большой карьеры в Москве. Моя бабушка Фаня (мамина мама) и вовсе называла его красавцем-шарамыжником. Я точно не знала, что означает это слово, но чувствовала, что это не комплимент. Я зашла в старый, почти развалившийся дом, откуда раздавались крики соседей, плач и смех детей. Больше походило на общежитие, как я его себе тогда представляла, хотя никогда не видела. Ещё я знала слово коммуналка. Может быть, это именно то, что мне нужно. Разные люди могут знать соседей из дальнего дома, даже с другой улицы. Во всяком случае, в нашем небольшом городке было именно так. Все всех знали. Я даже приготовила несколько слов по-польски, чтобы всколыхнуть в отце ностальгические чувства.
Все мои поиски не увенчались успехом. Кто говорил, что Ян Трушанский здесь жил, но уехал, кто и вовсе ничего не знал, остальные только пожимали плечами.
Один старик высказал мысль, что, так как Германия оккупировала Польшу, он мог поехать сражаться за свободу Родины.
Это предположение мне понравилось больше всего.
Оставалась одна нерешенная задача. Где мне жить? Где работать?
Как это ни смешно, но проблемы решились почти мгновенно. Когда
