особи. При этом прослеживалась явная зависимость: чем раньше яйца изымались из кладки, тем меньше оставалось надежд на полноценное потомство.
Будь дело только в том, чтоб получить новорожденных детенышей, мы могли бы попросить аритатов как-либо помечать найденные кладки и возвращаться за яйцами незадолго до того, как детеныши будут готовы покинуть скорлупу. Однако текущей задачи это, конечно же, не решило бы: сумев побудить драконов к размножению в неволе, мы тут же столкнемся с проблемой выведения из их яиц здорового потомства в искусственных условиях.
Если лежавший передо мной дневник на что и годился, то только в качестве подставки подо что-либо более полезное. Я подняла его, но лишь с тем, чтоб тут же презрительно отшвырнуть в сторону.
– Он ни единого раза не выезжал в поле. О да, Тавенор прилежно собирал данные и сделал все возможное для воссоздания здесь естественных условий, но все его данные – либо из вторых рук, либо догадки. О необходимых для инкубации условиях он не узнал практически ничего. Того, что имеется, далеко не достаточно.
Таков был стиль работы джентльмена-ученого, некогда распространенный весьма широко. В некоторых кругах он сохранялся и до сих пор, хотя сия практика – или, точнее, уважение к оной – доживала последние дни. Когда-то наши предшественники во всех областях науки вместо эмпирических данных довольствовались обработкой разрозненных наблюдений, сделанных неспециалистами, и ни на чем не основанных утверждений древних писателей. Как же обидно было сознавать, сколько столетий даже величайшие умы своего времени без малейших тому доказательств верили, будто паук не может пересечь дорожку из соли – и это только одно из множества самых вопиющих заблуждений! Точные науки отринули этот стиль работы первыми, однако в науках естественных, наподобие естественной истории или этнографии, он продержался дольше и в те времена еще не был окончательно изжит.
Лорд Тавенор держался традиции, гласившей, что джентльмену не пристало пачкать рук, собирая данные лично. Его сведения были получены от путешественников, от шелухим, от купцов, торгующих в разных местностях. В данном случае он полагался на свидетельства аритатов – несомненно, внимательных наблюдателей и лучших знатоков собственной среды обитания, однако проводить точные измерения, необходимые для научной работы, им самим даже в голову не пришло бы, а лорд Тавенор, похоже, об этом и не просил.
– Вижу, вам хочется выехать в поле, – сказал Том. – Что ж, можно попробовать, как мы и планировали с самого начала, но у меня такое впечатление, что шейху это придется не по вкусу. Вполне возможно, лорд Тавенор испрашивал его позволения и получил отказ.
– Если и так, здесь он об этом ничего не пишет, – проворчала я, но тут же смягчилась. – Однако, может быть, вы и правы. Эти дневники полностью посвящены яйцам, но не переговорам, которые он о них вел.
Том взял со стола дневник, полистал его (позаботившись, чтоб мой карандаш остался на своем месте) и отложил в сторону.
