мелкие знаки уважения. Ни глупостью, ни чрезвычайно развитым ЧСВ парень никогда не страдал, так что на одну доску ни с кем из своих визави он себя вследствие этого ставить и не подумал, но… было приятно.
Хотя в общем и целом Сталин совершенно не напоминал тот образ, который сложился у парня, когда он читал о нём там, в своей ныне уже несуществующей изначальной реальности. Ну не было в нём никакой кровожадности, вроде как присущей «исконному бандиту и налётчику и психически больному параноику», который испытывал непередаваемое удовольствие от мучений людей. Жёсткость – да, была. Причём временами переходящая в жестокость. И человеком, строго соблюдающим христианские заповеди, лидера Советской страны тоже назвать язык не повернулся бы. Но где их таких найти-то? Эвон, того же Островского почитайте: какие типажи описывает в своих пьесах – уникумы! Пост соблюдают, деньги нищим сотнями раздают, а чуть копни – уроды ещё те… Да что там Островский – Драйзер, Диккенс, Джек Лондон, Хемингуэй. Какого классика ни возьми – такие гады во власти описаны, что мама не горюй! Ан нет, нам, блин, все эти писатели не указ, наши правители точно всех уродистее и страшнее. Потому что и страна у нас говно, и люди ещё хуже. Да сами посмотрите – они даже сегодня, когда им «люди со светлыми лицами» всё по десять раз разжевали и в рот положили, всё равно, уроды такие, за Путина голосуют…
А может, дело было ещё и в том, что в этой реальности не случилось многое из того, что должно было весьма сильно ударить по психологическому состоянию Сталина. Не умер Фрунзе. Не убит Киров. Борьба за лидерство в партии, вследствие куда более ранней смерти Троцкого и успешно реализуемой регулярной информации из будущего, до сего момента шла куда как менее напряжённо, чем в изначальной реальности. Не покончила жизнь самоубийством жена. Более того, его Эрика с Надеждой Аллилуевой довольно близко приятельствовали. Вот Виссарионович и не ожесточился, как тогда…
– Александр, мы хотим снова обратиться к вам с просьбой, – начал Сталин.
Парень слегка напрягся. Подобные разговоры обычно заканчивались тем, что круг посвящённых в тайну контактов с будущим становился более широким. А ему это жутко не нравилось. Потому что он считал расширение этого круга чрезвычайно опасным. Причём теперь уже не столько для него самого, а для его семьи. Как бы там ни было, он за время своих вояжей в прошлое/будущее уже наловчился неким образом чувствовать опасность, а также приобрёл кое-какие реальные боевые навыки, которые позволяли надеяться на то, что он, ну, с учётом, естественно, имеющейся поддержки и сопровождения, если не сможет выпутаться из опасной ситуации, то, как минимум, не попадётся живым в руки врагов. А вот с семьёй это не работало.
– Вы снова собираетесь расширить круг посвящённых? – настороженно уточнил парень.
– Да, – кивнул хозяин кабинета.
– И кто же это будет на этот раз?
Сталин несколько ехидно усмехнулся. Как бы предвкушая
