Павел Михайлович в действующей армии, стало быть, с женой не живет. Знаю, ты давно его не видела. Не беспокойся, он здоров. Сказывают, он раздобрел, уж не тот стройный поручик. Я поспособствовал возведению его в чин бригадира. Князь Павел Михайлович показывает себя изрядно, не какой-нибудь трус.
Княгиня Екатерина Романовна снова дернулась:
– Чего не доставало! Он научился в Великой Британии быть джентльменом и крепким мужчиной. Не то, что оные безмозглые французы-хлюпики, которые токмо и умеют, что махать шпагами! Поражаюсь, как мог наш дядя – канцлер любить Францию?
– Однако, Катя, сия прекрасная, как ты почитаешь, Британия – люто ненавидит Россию!
Княгиня промолчала. Опустив глаза, она некоторое время о чем-то размышляла. Молчал и граф. Княгиня, подняв глаза, взволнованно заговорила:
– Что нам Франция, али еще кто! Хоть российский народ, по словам императрицы: «от природы беспокоен, неблагодарен и полон доносчиков» и, добавлю, никогда не имел опыта демократии, все же – допустить в нашей стране крамольные революционные идеи можливо токмо безумцам. Государыня Екатерина же, любящая Россию, на оное никогда не пойдет, даже будучи в душе республиканкой.
Воронцов видел, сестра намеренно меняет неприятную для нее материю разговора.
– Она, ученица Вольтера, д’Аламбера и Руссо, стало быть, вестимо, республиканка, – заметил с усмешкой граф. – А, что такое республика? Это умеренная монархия, к примеру, как аглинская, в коей власть дается не токмо королю, но и представителям сословий!
Сестра пожала плечом:
– Мне понравилось, как намедни высказалась касательно оного Екатерина Алексеевна: «Есть ли монарх – зло, то сие зло необходимое, без коего нет ни порядка, ни спокойствия». И я с ней согласна.
Граф ответствовал саркастической сентенцией:
– Я тоже согласен. Мне нравится, что у нас в России установился порядок: кругом тишь да гладь, и коли б не война, была бы Божья благодать.
Екатерина Романовна усмехнулась:
– Теперь особливая благодать, когда страна воюет. Однако, конечно, хочется верить в оную благодать для нашей матушки – России. Что говорит Совет при императрице, касательно сей революции? – спросила она, усаживаясь супротив брата, в кресло. Граф, устало подперев рукой свою большую седую голову, ответствовал:
– Ну, мнение императрицы ты, полагаю, ведаешь: революционную Францию, угрожающую королевской семье, Екатерина Алексеевна почитает за «притон разбойников», «адово пекло», где «верховодят шайка безумцев и злодеев», во главе с Робеспьером. Это ее слова.
– Я тоже почитаю сию страну за адово пекло! Не хочешь ли ты сказать, что сие не так?
– Отчего же? Так, вестимо… Хотя многие думают по-другому. Немало наших неоперившихся молодцев приветствуют революцию. Однако государыня правильно полагает, что оная революция развертывается в неблагоприятной для нее международной обстановке: почти все монархи Европы заняты сведением счетов
