стоял ко мне спиной около окна и курил в форточку.
– Садись… дядя Саша, – сказал он, не оборачиваясь. – Поговорим?
Он повернулся к столу и загасил сигарету в пепельнице.
– Здравствуй… Барин. Или тебя уже как-то иначе ТУТ называть надо?
– Нету больше Барина, дядя Саша. Нету. Кончился весь, еще там, во дворе.
– Так кто же ты теперь? И что это вообще тут за шарашка?
– Полковник Генрих Ланге. Военная разведка – абвер. Слышал?
– Да откуда ж. Полковник… Эк, залез-то! Не страшно?
– Не залез, дядя Саша. Вернулся. Домой.
– Так, подожди… Ты немец, значит?
– Чистокровный. Всегда им был и им же и помру.
– Во, значит, как… А что же ты тогда на зоне-то делал? Туда-то ты как попал?
– Разные бывают случаи, дядя Саша, разные. Иногда и чужое на себя брать приходится, чтобы живым остаться.
– Не понимаю, – я помотал головой. – Не слыхал я раньше про такие штуки.
– И я, дядя Саша, много про что не слыхал. Однако вот пришлось научиться.
– Ты и по-русски, как я, говоришь, а выходит – немец.
– Не нравится?
– Непонятно. Странно как-то и непривычно.
– Тут каждый второй так говорит. Майор вон, так тот вообще в школе учителем работал.
– В школе?
– Ну да. В Белостоке. В обычной средней школе, детей до войны учил.
– А потом, значит, к вам пришел.
– Не пришел. Вернулся.
– Как ты?
– Как я. Только не так кроваво это у него вышло.
– Да уж, – я скрипнул зубами. – Если б не эта … Если б не Иголка… Попадись он мне…
– Не только тебе, дядя Саша, не только тебе. Он бы здесь у меня пол насквозь бы прогрыз, аж до подвала, веришь?
– Верю. Злой ты, как я погляжу.
– Не злой я, дядя Саша. Справедливый. А что у нас по справедливости за предательство полагается?
– Пику в бок – и в аут.
– Хм-м… Ну так тоже можно. Хотя и другие способы есть. Пить будешь?
– Буду, конечно. У тебя тут, поди, не самогоном поят?
– Обижаешь… В таких хоромах – да самогон?
Ланге потянулся рукой к столу, что-то там нажал. Из неприметной двери, справа, беззвучно возник коренастый солдат. Быстро расставил на приставном столике рюмки и тарелочки с закуской. И так же беззвучно исчез. Мы присели к столу, и Ланге плеснул мне водки. Себе тоже налил, и мы, не чокаясь, выпили.
– Слышь, Барин… Тьфу ты, даже и не знаю, как тебя сейчас величать-то?
– Наедине и Генрихом можешь. А на людях – господин полковник.
– Ага, понял. Ты вот скажи, на кой я тебе сейчас-то сдался? Сызнова бежать ты вроде уже и не собираешься?
– Ты мое хозяйство видел?
– Откуда
