вновь оказалась сильнее административных предначертаний, и, претерпев всякие насилия, еврейское население в большей своей части осталось на местах – этого требовали местные общественно-хозяйственные интересы.
В этих перипетиях евреи фигурировали не как таковые, а как члены торгово-промышленного класса; ограничительные меры в отношении проживания в уездах и винокурения одинаково имели в виду как евреев, так и христиан, и если евреям уделялось больше места в административной переписке, то лишь потому, что эти меры приобретали исключительно острый характер в применении к еврейскому населению вследствие его многочисленности, и что евреи в силу этого должны были с особой настойчивостью бороться против губительных для них мероприятий.
В последние годы XVIII века Сенат сделал было попытку сложить причину бедствия крестьянства польских губерний на евреев и придать исключительное значение пребыванию их в уезде как таковых. Спаивание и экономическое порабощение крестьян – таковы были обвинения, огульно выдвинутые против еврейского населения. Попытка оказалась неудачной: ни дворяне, ни местные власти не предложили подвергнуть евреев каким-либо специальным ограничениям ни в отношении жительства, ни в отношении винного и арендного промыслов. Мнение было таково, что евреи не должны пользоваться правом винокурения, но вместе с тем – и это особенно важно – выражалось общее требование, чтобы винокурение не было отдаваемо «не только евреям, но и христианам», чтобы подтвердить, что винокурение запрещено «евреям и прочим шинкарям», «евреям и другим состояниям». А в отдельных случаях, в силу вековых местных условий, для евреев предлагалось сделать даже исключение и оставить их при старом порядке. Общественное внимание в этот момент не останавливалось на вопросе национальности. Да и сам Сенат, когда в 1801 году по всей России был вновь послан указ о высылке купцов и мещан из уездов, сделал для евреев Белоруссии, вследствие их ходатайства, исключение: их оставили в покое.
Но вскоре вопрос о евреях был выделен в особую, так сказать, графу, хотя для этого не было иного какого-либо основания, как то, что в торгово-промышленном классе, проживавшем в уездах, евреи составляли большинство.
Положение 1804 года, выработанное особым комитетом, в составе либеральных друзей государя, поставившим своим лозунгом при выработке законодательства о евреях «сколь можно менее запрещений, сколь можно более свободы», – лишило евреев права содержать шинки и брать аренды и потребовало выселения в течение трех лет из сел и деревень всего многотысячного еврейского населения (исключение было сделано лишь для тех, кто будет заниматься земледелием). С этого момента соответствующие ограничительные меры обрушиваются уже не на арендаторов и шинкарей вообще, а специально на евреев. Вопрос о проживании в уездах городского торгово-промышленного элемента становится еврейским вопросом и благодаря этому он получает ту окраску, которая обычно
