в палату переведём. У нас платные есть одноместные, вам «по блату» сделаем бесплатно. Грехи искупать надо. Хорошо, что разобрались сразу, не засадили, а то знаете, как бывает…
Я увидел Лёлю утром, Ольга Александровна разбудила меня часов в десять:
– Просыпайтесь, Алексей Кириллович, можете сходить к вашим, шестая палата, и ребят сейчас понесут кормить.
Я сел, сна как не бывало, надо же, и ведь смог заснуть, думал, не удастся… Едва наспех умывшись над треснутой раковиной, я почти побежал к шестой палате, открыл дверь так поспешно, что не успел подумать о том, что я увижу там, за ней. Лёля сидела на кровати, спустив босые ноги, но они не достают до пола. Я вижу её милые ступни с розовыми пятками и пальчиками, самые изящные на свете, самые красивые ступни…Рубашка сползла с плеча, у груди, перекрывая её от моего взгляда, прижат кулёк, ребёнок, которого я видел и держал на руках раньше его матери.
Лёля подняла голову, улыбнулась, но бледна до цвета молочной бутылки, ни капли румянца ни в щеках, ни в губах, только ставшие чёрными страшные синяки на шее и лице, чёрные корки на опухших губах… на руках бинты уже свежие, скрывают раны.
– Лёня… – улыбка вспыхнула звёздочками в глазах, губах, на щёчках. – Лёнечка! – она протянула ко мне руку.
Обнять её сейчас же. Прижаться лицом, грудью, всем существом к ней. Грубая казённая рубашка на ней, она пахнет лекарствами, но сквозь этот запах проступает её собственный волшебный аромат, уже какой-то переменившийся… Малыш не отрывается от её груди, не обращая внимания на наши объятия и поцелуи. Вот и хорошо. Как хорошо. Как славно…
– Митя наш, – сказала Лёля, посвящая меня в отцы этому мальчику, присоединяя к себе и ему.
– Мне показали ещё вчера, подержать дали даже, – сегодня, при свете дня и в Лёлиных руках он выглядит уже как-то иначе будто, ещё красивее, чем вчера.
– На твой день рождения родился, – она освещает своим взглядом мне душу.
– Наверное, так надо было. И здесь, где мы с тобой… всегда были так счастливы.
– Давай развернём, посмотрим? – хихикнула Лёля.
– Он как подарок в обёртке, да? – улыбнулся я, вместо того, чтобы стать какой-нибудь серьёзной тётей, мамашей, Лёля кажется девочкой из детского сада, которой хочется поскорее рассмотреть подаренную новую куклу.
Мы кладём малыша на пеленальный столик, разворачиваем искусно свёрнутое одеяльце, пелёнки. Он смотрит на нас удивлённо, будто хочет спросить: что вам надо? Тельце у него розовое, ладное, пухлые ручки, ножки, пупочек со скрепкой, на головке светлые волосики, едва мы залюбовались его совершенством, поднялся маленький пенис и выпустил приветственную струю весёлым фонтанчиком. Мы засмеялись:
– Вот вам здрасьте, предки! – засмеялись мы.
Он смотрит на нас, переводя взгляд с одного на другого и… Клянусь, он улыбнулся! Такого не бывает, но он улыбнулся! Немного недоумённо как будто и нерешительно, но улыбнулся. Улыбнулся в ответ на наш счастливый и весёлый смех!
Жизнь состоит из хороших и плохих моментов, с Лёлей я всегда будто на ракете,
