лину. Отсветы пламени заплясали на стенах, сложенных из больших, округлых камней, на низком закопчёном потолке, извиваясь в каком-то диком, диковинном танце.
Он встал и, слегка согнувшись – низкий потолок не давал распрямиться в полный рост – шагнул к двери. Отдёрнув скрывающую проём оленью шкуру, он распахнул дверь, и некоторое время стоял на пороге, пока глаза не привыкли к яркому свету. Солнечный, морозный день рванулся внутрь, и он сделал шаг ему навстречу. Снег привычно заскрипел под ногами. Две огромные собаки выскочили откуда-то из-за сугроба, повизгивая и виляя хвостами. Кроме их возни ничто не нарушало тишину раскинувшейся вокруг снежной пустыни. Она протянулась, насколько видит глаз, и на юг, и на восток, и на север, до сползающего на равнину огромного ледника, и на запад, до невидимого отсюда моря.
Зачерпнув обеими руками снега, он умылся и, постояв ещё немного, вернулся обратно в дом.
Вода в глиняном горшке замёрзла. Он разбил тонкую корку льда, бросил в воду пучок сушёной травы и поставил горшок поближе к огню. Потом накинул на плечи полушубок и снова вышел во двор. Собаки опять подбежали к нему и просительно заскулили. Отворив дверь амбара, он вытащил два куска мёрзлого мяса и бросил на снег. Собаки, довольно урча, принялись за еду.
Вдруг он напрягся и замер, вглядываясь в слепящий белоснежный простор, и глаза его сузились, отчего морщины в их уголках обозначились резче. Там, далеко, у самой границы земли и неба, по белому полю неровными зигзагами двигалась маленькая чёрная точка.
Он снова вошёл в дом и вернулся, держа в руке копьё с тяжёлым, широким наконечником. С таким обычно ходят на крупного зверя. Опершись на древко, он встал у входа и ждал, не спуская глаз с приближающейся точки.
По снегу на лыжах бежал человек, а рядом с ним бежала собака. Псы бросили есть и угрожающе зарычали. Человек остановился шагах в двадцати от дома, снял лыжи, воткнул их в снег и пошёл вперёд, подняв руки перед собой раскрытыми ладонями вперёд.
– Я пришёл с миром! – крикнул он. – Ты ли тот, кого зовут Хрольвом-Мореходом?
– Да, так меня называли, – сказал Хрольв, не сходя с места.
Человек остановился, переводя дух. На его усах, бороде и даже бровях серебрился иней. Лук и колчан со стрелами висели у него за спиной, а за пояс был заткнут костяной нож.
– Я Ульф сын Торира, – сказал он. – Но моё имя тебе незнакомо. Зато ты должен знать другое имя. Торгрейв Однорукий прислал меня.
– Однорукий, – Хрольв криво усмехнулся, словно вспомнив что-то. – Его до сих пор так называют?
Ульф кивнул.
– Я вижу ты долго шёл, – Хрольв древком копья отогнал собак в сторону. – Зайди в дом, согрейся.
Гость, опасливо покосившись на тускло сверкнувшее остриё, шагнул в дверной проём. Хозяин не торопясь вошёл следом.
Очаг снова почти погас, и Хрольв принёс ещё немного хвороста.
– Выпей, – он протянул гостю горшок с дымящимся отваром.
Гость сделал несколько торопливых глотков.
– Благодарю. Я сбился с пути, пришлось заночевать в скалах. Хорошо, что я не встретил волков…
– Волков здесь нет, – равнодушно ответил Хрольв. – Я убил последнего осенью. Эти твари вырезали всех моих овец, поэтому пришлось с ними покончить.
Ульф сделал ещё пару глотков и отставил горшок. Хозяин встал, достал из угла кожаный мешок, развязал его и вынул оттуда пару кусков вяленого мяса и несколько рыбин.
– Поешь, – сказал он.
Гость опасливо покосился на разложенную перед ним еду.
– Ты ешь рыбу? – осторожно спросил он1.
– Да, я ем рыбу, чтобы не сдохнуть, – всё так же равнодушно ответил хозяин. – А тот, кто следует этому древнему запрету, который выдумали наши бестолковые предки, наверняка дурак и ищет голодной смерти.
С этими словами он разломил рыбину напополам и принялся есть.
Ульф к рыбе не притронулся.
– Какими надо быть безмозглыми недоумками, – глядя в огонь, снова заговорил Хрольв, – чтобы жить впроголодь и давиться козьими потрохами, когда все реки и море вокруг полны рыбы.
– Но наши предки… – начал было Ульф.
– Наши предки жили получше чем мы, – прервал его Хрольв, – и могли позволить себе пренебрегать рыбой. Да и вообще кто знает, что творилось у них в головах, когда они придумали этот запрет. Все люди северных морей ловят и едят рыбу, и только мы, жители этого покрытого льдами острова, который наши безмозглые предки назвали Зелёной Землёй2, считаем, что это грех, и тот, кто ест рыбу будет проклят богами.
– Богом
Считается, что жители Гренландии в силу каких-то неизвестных причин не употребляли в пищу рыбу – во всяком случае, при раскопках поселений викингов практически не найдено рыбьих костей.
Зелёная Земля – Гренландия. Так её назвали первые викинги, высадившиеся на южном побережье, которое в летнее время действительно покрыто зелёной растительностью.
