о же мнения.
Те, кто пережил этот год, остаток жизни грустили о потонувшем острове блаженных, чарующие утехи которого они изведали в юности. Действительность становилась все печальнее, и было ясно, что это волшебное счастье миновало навсегда. Кончилось сновидение о красоте и наслаждении.
Наиболее яркие документы эпохи старого режима[1]: искусство и изящная литература, отражающие ее дух, – оправдывают подобную печаль и тоску. В них дышит безупречная, сверкающая красота. Здесь все прекрасно: никогда женщины не были так соблазнительны; никогда мужчины не были так элегантны; даже истина шествовала тогда по земле не обнаженная, а в облачении неиссякавшего остроумия. Роза потеряла свои колючие шипы, порок – свое безобразие, добродетель – свой скучный вид. Все стало ароматом, грацией, зачарованным блеском. Лица людей не омрачались трагическими переживаниями, физической болью, преступными замыслами. Радость и счастье одухотворяют каждую их черту. Слезы смягчаются смехом, а горе – только ступень к более высокому блаженству.
Люди не признают ни старости, ни увядания. Они вечно молоды, вечно шутят, и даже на смертном одре они все еще кокетни чают. Все насыщено чувственностью, все дышит сладострастием. Жизнь стала непрекращающимся экстазом наслаждения. А за опьянением следует не угнетающее отрезвление, а новое блаженство. События и поступки не имеют последствий. Есть только «сегодня». «Завтра» не существует. Чопорность не позорит, не искажает чувственности; последняя подобна большому заколдованному лесу, откуда изгнан грех, где не растет древо с запретными плодами. Вкушать можно от всех сладких, заманчивых плодов сада, и на каждом шагу ожидает осуществление тысячи разнообразных желаний. Наслаждение – неизменный спутник человека вплоть до гробовой доски, и каждому оно щедро расточает свои дары. В предчувствии наслаждения блестит уже взор отрока, как обещанием сияет все еще взор матроны. Природа отменила свои железные законы, лишив отвращения даже то, что противоестественно. Даже то, что противоестественно, погружено в море сверкающей красоты. Куда ни взглянешь, всюду красота, всюду яркое сияние. Люди живут и умирают среди красоты. Она стоит у постели новорожденного и держит в своих руках руку умирающего. Она – солнце, которое никогда не заходит.
Таков был тот эдем, о котором вспоминали с такой щемящей грустью, до последнего биения сердца, те, кто пережил старый режим. Пылкие стихотворения, очаровательные гравюры, грациозные картины эпохи рококо не лгут, воспроизводя перед нашими глазами этот мир блаженства и наслаждения. Этот эдем в самом деле когда-то существовал, чтобы навсегда исчезнуть с лица земли.
Свидетели прошлого не лгут – в этом нет сомнения, – зато они скрывают часть истины, и притом для истории самую важную. Они умалчивают, что в эпоху старого режима в этом эдеме жило лишь меньшинство, именно те немногие, которым абсолютизм давал возможность жить такой жизнью праздных паразитов, какую не знало европейское человечество даже в дни античной культуры.
Упомянутые документы умалчивают далее о том, что почти для всего остального человечества жизнь была тогда настоящим адом нескончаемых забот и мук, да и должна была сложиться так, чтобы земля стала раем для немногих.
И вот почему эпоха старого режима была не для всего человечества потерянным раем.
Человечество в широком смысле слова пока еще не обитало в раю и потому и не могло быть из него изгнано, не могло его потерять. Врата эдема для него все еще закрыты. До настоящего времени человечеству в этом широком смысле слова удавалось в лучшем случае заручиться лишь правом стоять у стены, огораживающей эдем блаженства. И ему он лишь порой мерещился в мечтах, как страна будущего… Сильной рукой оно зато устранило тот фундамент, на котором мог воздвигаться рай, подобный раю старого режима. И в этом – надежная гарантия, верный залог того, что однажды оно раскроет врата, ведущие в такой эдем, который вместит всех и всем даст счастье в равной мере.
Конечно, этот эдем будет носить иной характер, осуществит иной идеал жизни, чем то праздно-изнеженное сибаритское существование, каким был, в сущности, в эпоху старого режима рай господствующих классов. То будет, напротив, эдем неутомимого и активного труда. В настоящее время лишь вдали виднеется тот заманчивый порог, который еще предстоит перешагнуть человечеству. И все-таки путь, который ему еще осталось пройти, ничто в сравнении с тем, который оно уже прошло, поднимаясь тысячелетиями от низших ступеней варварства на высоты современной культуры. Вот почему оно когда-нибудь пройдет и этот путь, отделяющий его от совершенства, и перешагнет мощным победителем порог, за которым только и начнется его настоящая история.
1. Эпоха абсолютизма
Эпоха абсолютизма
Верноподданническая психика
Общественная ложь
Галантностъ
Наиболее яркой чертой в духовной структуре
Старый режим
