как когда-то давно, когда он был совсем малышом. Это было так неожиданно и непривычно, но в этом сегодняшнем дне, пожалуй, уже было возможно все.
IX
«Страстоносцы всечестнии, воины Христовы четыредесяте, твердии оружницы: сквозе бо огнь и воду проидосте, и ангелом сограждане бысте. С ними же молитеся Христу о иже верою хвалящих вас: слава давшему вам крепость, слава венчавшему вас, слава подавающему вам всем исцеления».29
Голос Мэдилин замолк с последней перевернутой страницей. Сумерки же за окном уже совсем сгустились. О чем-то своем думал Натаниэль, о чем-то своем думала она. Или, может быть, об одном и том же? О том, что ведь всякие чувства и обиды, и ненависть – какая же во всем этом была мелочность: «Грешны пред Богом ропот, нетерпеливость, малодушие, особливо же отчаяние, – уродливые чада преступного неверия» (Брянчанинов).
Вот это были времена, вот это была вера… Мэдилин почему-то вспомнила совсем другие строки, совсем по-другому поводу, но как они, наверное, подходили сейчас и к ее мыслям.
«…Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя,
Богатыри – не вы…» (Лермонтов)
Книга прерий была накрыта сейчас покровом ночи. Книга прерий озарится завтра новым рассветом. И все ведь было так понятно и просто по этой книге зеленых бизоновых трав, новых весен и прошлых зим, вечерних закатов земли и завтрашнего утреннего восхода.
«Подлинно суетны по природе все люди, у которых не было ведения о Боге, которые из видимых совершенств не могли познать Сущего и, взирая на дела, не познали Виновника,
а почитали за богов, правящих миром, или огонь, или ветер, или движущийся воздух, или звездный круг, или бурную воду, или небесные светила.
Если, пленяясь их красотою, они почитали их за богов, то должны были бы познать, сколько лучше их Господь, ибо Он, Виновник красоты, создал их.
А если удивлялись силе и действию их, то должны были бы узнать из них, сколько могущественнее Тот, Кто сотворил их;
ибо от величия красоты созданий сравнительно познается Виновник бытия их» (Прем.13:1—5).
Мэдилин посидела еще немного рядом с сыном и тихонько ушла. Выглянула во двор. Наступала ночь. Темная и тихая. Она стояла под звездами и в горьковатом и пряном запахе вечерних трав. Все успокоилось уже и на душе. Словно бы и не было всех ее недавних переживаний, боли, ярости. Мэдилин словно перевела дыхание. Глупая, не сама ли она придумала себе все свои страхи и тревогу? Все будет так, как будет. Но сейчас все было так спокойно в этой ночи. «Вечер водворится плачь, и заутра радость» (Пс.29:5) … Что-то там будет дальше. Она не знала. Никто не знал.
«Житейское море, воздвизаемое зря напастей бурею…»30, – почему-то вспомнила и подумала сейчас Мэдилин.
«Такова наша жизнь! В ней тишина и буря сменяют
Тропарь 40 мученикам Севастийским. Димитрий Ростовский. «Страдание святых сорока мучеников, в армянской Севастии». Житие 225. Память (9) 22 марта).
Ирмос 6-й песни канона 6-го гласа.
