друг Андрюха – сказал Лёва, повернувшись ко мне, – который отрабатывал свою карму.
– Наконец, наступил миг, когда, казалось бы, все закончилось. Из звуков снизу я различал только мерное дыхание. Кажется, уснули. Хотя, как можно было уснуть на одной купейной койке вдвоем, мне было решительно непонятно. Однако я потихоньку привстал и уже начал сползать со своего места, как все повторилось: поцелуи, ритмичные движения, хриплые вздохи.
Я так и замер на полпути, не решаясь ни лечь обратно, ни спуститься окончательно. При этом мое тело приняло позу дервиша ордена «Мавляви», остановленного во время кружения. Помнится, у Гурджиева была для учеников такая команда «ист», когда требовалось замереть в любой, даже самой невозможной позе. Когда читал об этом, и подумать не мог, что такое придется пережить.
Так продолжалось еще раза три. Каждый раз, когда мне казалось, что все завершилось, и возлюбленные уснули, я делал одно движение. Но они начинали двигаться, и я принимал еще более неудобную позу – то крадущегося тигра, то затаившегося дракона. Наконец, застыл в асане, которую йоги определили бы как дикую помесь врикшасаны – позы дерева с гарудасаной – позой орла. Уже перед рассветом, измученный и утомленный, дождавшись, когда они, наконец, разошлись по своим местам, я смог освободиться из невольного плена.
С тех пор я уже не так самоуверен в поездах, как прежде. Всегда стараюсь запомнить номер своего купе, и, возвращаясь, тщательно проверяю на двери – тот ли. А еще, конечно, не позволяю себе лишнего в ресторанах, чем бы там не потчевали.
6. По душам
4. По душам
Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога…
Дай-ка, братец, мне трески
И водочки немного.
Александр Галич.
Ночной разговор в вагоне-ресторане
Посмеялись, поудивлялись, но рассказы про виски да винцо вызвали жажду иного рода, которую кофе не утолить. Вот и решили мы выпить за знакомство. Подозвали официантку – судя по бейджу, ее звали Бахтигюль, попросили винную карту. Владимир пристально посмотрел на девушку, и спросил:
– Простите, у а Вас сестра на Киевском вокзале не работает?.
– Нет, – ответила Бахтигюль, – все мои сестры живут на родине, в Узбекистане.
Владимир же, тем временем, всматриваясь в густо испечатанные мелкими строчками страницы, обратил внимание на цены винной карты, и воскликнул невольно:
– Бахтигюль, это у вас что – меню или ведомость по зарплате? Потом
поняв, что выглядит скупердяем, вышел из положения:
– Все так запутанно, без бутылки не разберешься. В общем, бутылку красного сухого, чилийского или аргентинского. Угощаю.
– А почему аргентинского, когда и французское было, и испанское? –
поинтересовались мы. Владимир, делавший заказ, пояснил:
– Латиносы
