и Варшаве, Могилеве, Могилевской губернии, в Выборге, Териоки и Тифлисе, подвергался преследованиям со стороны царского правительства: сидел в тюрьмах, неоднократно был в ссылках, некоторое время скрывался в Германии. С 1910 по 1914 г. был студентом-вольнослушателем юридического факультета Петербургского университета, давал уроки и постоянно сотрудничал в энциклопедии «Брокгауз и Эфрон» (ил. 2):
Этот период мне приходилось почти целиком отдаваться изысканиям заработка литературным трудом, уроками и заказами по рисованию и скульптуре48.
Будучи студентом, Б. Е. Этингоф сам также брал уроки скульптуры у И. Я. Гинцбурга (ученика М. М. Антокольского) (ил. 3). Б. Е. Этингоф, как и оба скульптора, происходил из виленских евреев, т. е. был их земляком. И как М. М. Антокольский благотворительствовал юному И. Я. Гинцбургу, так и И. Я. Гинцбург был готов покровительствовать молодым, подающим надежды, ученикам-евреям. Б. Е. Этингоф всерьез думал о художественной карьере, однако после некоторых колебаний выбрал путь профессионального революционера. Н. Б. Этингоф вспоминает:
Гинцбург <…> заявил, что будет давать уроки бесплатно и, более того, готов сам платить студенту небольшую стипендию в течение года, при условии, что тот будет работать в мастерской ежедневно не менее четырех часов в день. Такое великодушие было столь неожиданно, что Борис не мог вымолвить ни слова. С трудом справившись с волнением, он, наконец, пробормотал, что очень благодарен учителю, но должен предупредить, что не всегда может располагать собой… бывают разные задания… иногда приходится выезжать из города… Гинцбург удивился: какие еще задания? Борис объяснил, что он социал-демократ, ведет партийную работу и это для него важнее всего! При этих словах Гинцбурга словно подменили, он встал и сухо сказал: – Извините, больше нам не о чем говорить. Искусство и политика – вещи несовместимые. Всего хорошего49.
В годы Первой мировой войны Б. Е. Этингоф
зачислился на работу на фронте в качестве заведующего врачебным пунктом, а затем контролера Кавказского Комитета Союза Городов50.
При этом он выполнял задания партии по пропаганде среди солдат в войсках на турецком (в Западной Армении) и персидском фронтах, где познакомился и сблизился с С. М. Городецким. Поэт вспоминал:
Февральская революция застала меня в Персии. Там в обстановке отступающего нашего фронта я познакомился и сдружился с большевиками – доктором С. М. Кедровым и ревизором Б. Е. Этингофом. Они меня и ласково, и сурово вводили в круг идей, которыми я сейчас живу. Впечатления тех дней отражены в моем романе «Алый смерч»51.
В письме к Б. Е. Этингофу С. М. Городецкий вспоминал:
Вот я вижу тебя улыбающимся скептиком. Что вызывало твой скептицизм? Неверие в беспомощность всех этих союзов городов и земских союзов, которыми московская и тифлисская буржуазия припудривала свое участие в истреблении людей с помощью военной машины <…> А ты меня спрашивал: – А для кого ты хочешь брать Царьград? Этим язвенным вопросом ты отслоил меня от прошлого и помог
ГЛМ, ф. 135, оп. 2, д.13, л. 3.
РГАСПИ, ф. 124, оп. 1, д. 2223, л. 3—4.
