знаю, решу потом. Видно будет. Служи – и будешь вознагражден. Только вот обязанностей слуги с тебя никто не снимал. Знаю, что неправильно, но пока так. Не нравится, можешь отказаться…
– Нет, ваша милость, я со всем согласен! Я другого слугу к вам не допущу… – завопил Тук.
– Вот и молодец. Давай выпьем…
Напились до безобразия, да, в буквальном смысле слова. Я даже не помню момент, когда лег. Даже малейшей мысли не мелькнуло установить дежурство. Пронесет авось…
Глава 8
– …клянусь, отец мой, что буду приумножать и беречь казну, не щадя жизни своей, и потрачу ее только на благо рода нашего, – говорил я, положа руку на Евангелие в серебряном окладе.
Сон приснился под утро и начался именно с того момента, на котором прервался в приюте. Та же каморка, божьей милостью конт Жан V д’Арманьяк, то есть мой отец, предо мной, и сложенные у дальней стены сундуки и бочонки.
– Я принимаю твою клятву. – Отец тяжело оперся о мое плечо. – Пошли. Нам скоро в путь.
– Я помогу вам. – Взял отца под руку и, освещая путь толстой свечой в подсвечнике, повел его по низкому и узкому коридору.
Поднялись по ступенькам, отец отпер большим ключом массивную кованую решетку, мы прошли, и он запер ее опять. Затем повернул кованое бра на стене, и решетку с легким шорохом закрыла опустившаяся сверху каменная плита.
– Иди посмотри, нет ли кого наверху, – попросил отец.
Я кивнул головой и… и проснулся.
– Твою же мать… – в сердцах выругался. Когда я уже досмотрю этот сон до конца? Интересно же, куда папаша сокровища припрятал… Ну ладно… всему свое время. Пока мне они все равно ни к чему.
Растолкал пинками Тука и встал сам. К счастью, никакого синдрома вчерашнего дня не было. Голова ясная, настроение великолепное. Очередное преимущество молодого тела. Вот только… Вот только надо женщину. Срочно. Иначе… иначе не знаю. Грех какой-нибудь совершу.
– Э-эх… кофейку бы… да нету, – пожалел я и поинтересовался для смеха у Тука: – Дорого нынче кофе?
Ожидал, что шотландец не поймет, о чем я, но, к моему удивлению, он ответил:
– Сарацинская[74] зараза-то? Не знаю, ваша милость. Дорого, наверное. Как ее можно вообще по доброй воле в себя лить? Не понимаю. Что для сарацина хорошо, для христианина – смерть.
– Это точно, – обрадовался я.
Значит, кофе уже появилось в Европе. Ага… А порох?
– Тук, а хорошая аркебуза[75] почем?
– Тоже дорого, но это совсем никчемная вещь. Грохот, дым, а толку почти нет. Я пять раз из арбалета выстрелю, пока эту аркебузу заряжать будут.
Вот так… Просто изумительно. Вот и одно из применений моих знаний. В оружии, в том числе и огнестрельном, я неплохо разбираюсь. Вполне смогу местным мастерам подсказать, как кремневый замок сконструировать. Если аркебузы есть, то и пушки тоже. Тут я тоже могу несколько идей подкинуть. Живем! М-да… есть поправочка: если выживем,
Сарацины – устар. название, употреблявшееся в Средние века на Западе по отношению ко всем арабам и мусульманам.
Аркебуза – гладкоствольное дульнозарядное фитильное ружье. Изобретено в 1379 г. в Германии. В XV в. аркебуза трансформировалась в ручное огнестрельное оружие. Калибр около 20 мм. Приклад изогнутый, при стрельбе брали под мышку.
