чуть не угодило под колеса пустого такси. Шины побледнели, машина затормозила.
Рошель кинулась к таксисту, протянула ему адрес, подхватила на лету чемодан, брошенный братом. Мальчик глядел ей вслед, а она посылала ему воздушные поцелуи сквозь заднее стекло, на котором болтался макабровый плюшевый мопс.
Железнодорожный билет, купленный Анжелем накануне, был отмечен рядом важных обозначений. К тому же все, что сообщили Рошель по очереди пятеро служащих, странным образом совпало с тем, что она прочла в расписании и на указателях. Так она без особого труда нашла свое купе. Анна уже был там и устраивал чемодан в багажную сетку; по лицу его струился пот. Он успел снять пиджак, и Рошель имела возможность полюбоваться его могучими бицепсами, выпиравшими сквозь полосатый поплин шерстяной рубашки. Анна поздоровался, поцеловал ей руку, и глаза его радостно заблестели.
– Как замечательно, что вы пришли вовремя!
– Я всегда прихожу вовремя, – сказала Рошель.
– Это странно, ведь вы не привыкли работать.
– О, я надеюсь, что привыкну не скоро.
Она все еще держала в руке чемодан, и Анна поспешил помочь ей:
– Простите, я загляделся на вас…
Рошель улыбнулась: оправдание пришлось ей по вкусу.
– Анна…
– Да?
– Мы долго будем путешествовать?
– Очень долго. Нам надо пересесть на корабль, потом снова на поезд, а потом на машине ехать через пустыню.
– Это просто великолепно! – сказала Рошель.
– Это более чем великолепно.
Они сели рядом.
– Анжель уже пришел, – сказал Анна.
– А-а!
– Он отправился купить чего-нибудь почитать и поесть.
– Как можно думать о еде, когда мы наконец вместе?.. – тихо проговорила Рошель.
– На него это действует несколько иначе, чем на нас.
– Он очень хороший, – сказала Рошель, – но совсем не поэтичный.
– Анжель немножко влюблен в вас.
– В таком случае он не должен думать о еде.
– Боюсь, он не ради себя об этом думает, – сказал Анна. – Хотя, может, и ради себя. Не знаю.
– А я ни о чем вообще думать не могу, кроме как об этом путешествии… с вами…
– Рошель… – сказал Анна совсем тихо.
– Анна…
– Мне так хочется вас поцеловать…
Рошель ничего не ответила, но слегка отстранилась:
– Вы все испортите. Вы такой же, как остальные мужчины.
– А вам бы понравилось, если б я сказал, что вы меня совсем не волнуете?
– Вы не поэтичны… – В голосе ее прозвучало разочарование.
– Невозможно быть поэтичным с такой красавицей, – сказал
