ходил вокруг аппарата в нерешительности, а потом сел на краешек стола и набрал номер.
К телефону подошел Струмилин.
– Можно попросить вашу дочь? – сказал Богачев. – Это говорит второй пилот Павел Богачев.
Струмилин, слушая голос Богачева, даже зажмурился: так он был похож по телефону на голос покойного Леваковского.
– Мою дочь зовут Женя. Сейчас ее нет, она на студии. У нее сегодня ночные съемки.
– Простите, пожалуйста.
– Ерунда.
– Ну, все-таки…
Струмилин хмыкнул и предложил:
– А вы позвоните часов в одиннадцать. Она должна прийти к одиннадцати.
– Это удобно?
– Черт его знает… Думаю, удобно.
– До свиданья, Павел Иванович.
– Пока, дорогой.
– До завтра.
– До завтра.
– В шесть ноль-ноль на Шереметьевском?
– Точно.
– Ну, до свиданья.
– Привет вам. И все-таки сбрейте усы…
– Я не сбрею усов. И если вас не затруднит, спросите вашу дочь, можно ли мне написать ей из Арктики.
– Спрошу.
– Спасибо.
– Не на чем.
– Еще раз до свиданья.
– Еще раз.
И Богачев положил трубку. Он долго сидел у телефона и улыбался.
5
Начальник порта нервничал. Ему нужно было отправить лошадей на остров Уединения, а никто из летчиков везти лошадей не хотел.
Когда начальник порта пригласил к себе Бобышкина, командира дежурного экипажа, тот рассердился и стал кричать:
– Бобышкин – яйца вози, Бобышкин – собак вози, Бобышкин – лошадей вози! Скоро Бобышкина заставят верблюдов возить или жирафов! Хватит! У меня катаральное состояние верхних дыхательных путей, я не обязан возить ваших меринов.
– Не меринов, а лошадей! – крикнул ему вдогонку начальник порта. – И прошу тут не выражаться!
Он почему-то очень оскорбился на «меринов» и долго не мог успокоиться после ухода Бобышкина. Он чинил все имевшиеся у него карандаши и бормотал:
– Меринов, видите ли! А я могу здесь держать меринов и кормить их! Сам он мерин! Яйца ему надоело возить! А есть яйца ему не надоело? Тоже мне мерин!
Начальник порта решил пойти к Струмилину, который только что вернулся с острова Врангеля.
«Если он тоже откажется, мне в пору гнать этих проклятых кобыл по льду. Но об этом не напишут в газетах», – подумал он, и, поставив, наконец, охапку карандашей на то самое место, которое он искал уже в течение пяти минут, начальник порта поднялся из-за стола и, одернув френч, пошел на второй этаж, в гостиницу летсостава.
Струмилин сказал:
– А, милый мой Тихон Савельич, прошу, прошу!
Начальник порта вошел к нему в номер, присел на краешек кровати, вздохнул и сказал трагическим голосом:
– Ситуация
