же отказала наотрез. Есть законы, сказала она, при инсульте перевозить больного категорически запрещено, единственное лечение – полный покой.
– Но вы поймите, – настаивал я, – у нас нет никакой возможности помочь ей. Ведь случись что – мы абсолютно беспомощны. До ближайшего телефона три километра, а ночью мы вообще отрезаны от внешнего мира…
– Вы не довезете ее, она умрет по дороге.
– Она умрет, если мы ничего не предпримем. Шансы здесь поровну, и виновны мы будем одинаково в обоих случаях. Так лучше хоть что-нибудь сделать, чтобы попытаться спасти человека.
– Сядьте, Сережа, успокойтесь. Я вам вот что скажу. Вся помощь, на которую мы способны, – это ничто. Понимаете, ничто. Я откровенно говорю… Надежда – только на ее организм, в этих обстоятельствах только он может сам себя вытянуть. А организм ее сейчас – как паутинка. Тронете – и она порвется. Так что перевозить ее мы, конечно, не будем, не говоря уж о том, что машину нам на это никто не даст. Идите-ка вы лучше к нашему невропатологу Эммануилу Владимировичу Орлу, это великолепный специалист. Попросите его съездить к бабушке. И купите вот эти лекарства. Вот все, что я могу предложить.
Я ждал невропатолога, сидя у двери его кабинета. В два он появился.
– Погодите, – сказал он, выслушав мою просьбу. – Зайдите в кабинет. Как фамилия больной?
– Кабо.
– Люба?! – Он даже привскочил.
– Нет, ее мать.
– Сколько лет?
– Через несколько дней восемьдесят исполнится.
– Да, плохо дело. – Он уже разговаривал сам с собой. – Как же быть? Время у меня сегодня и завтра загружено полностью… Что делать? Вы вот что, – это уже мне, – вы сходите пока к главврачу, к Гиллеру, попробуйте выпросить для нас машину на завтра, потом ждите меня здесь, я скоро вернусь.
Через некоторое время я снова поджидал Орла у его кабинета. Едва не заснул на стуле.
– Эммануил Владимирович, придется на такси. Когда за вами заехать?
– Не дал машину? Черт, я освобождаюсь сегодня поздно! Ладно, что делать, подъезжайте к девяти, вот адрес. Постарайтесь до тех пор достать лекарства, рецепты есть у вас? Покажите. Так, магнезия, правильно… Свечи, хорошо… Как вас зовут? Сергей? Вы сын Любы? Слышал о вас много интересного… Ну ладно, по дороге поговорим. До вечера!
После этого я бегал по аптекам. Эфеленовые свечи нашел только на Новослободской. Усталости я не чувствовал, лишь сухую бессонницу в глазах. Вечером был на квартире Орла в Химках, меня просили подождать. Я прохаживался по комнате, увешанной иконами, и курил. Лихорадочное возбуждение, которое весь день носило меня по городу, не давало присесть и сейчас.
– Поехали! – сказал Орел.
В такси мы разговаривали об иконах. На темном шоссе ветер свистел в ушах.
Войдя в комнату, где лежала бабушка, Орел с профессиональным спокойствием принялся за дело. Ежик на его голове просвечивал до темени. Я
