о в Конституции – наследии европейского Просвещения, а с ним связывали свое идейное прошлое большевики. И духовенству и верующим всегда предъявлялось обвинение в антигосударственной деятельности, в деятельности, направленной против существовавшей тогда власти. А поскольку власть в то время была советская – то в антисоветской деятельности и антисоветской пропаганде. И только в редких случаях в предъявляемых обвинениях хотя как-то говорилось о вере.
Платава: расстрелянное село
2 августа – день памяти преподобномученика Космы (Вязникова), убитого ни за что
Русскому народу в последние столетия не раз приходилось бороться за свою независимость и веру, зачастую жертвуя жизнями лучших своих представителей. Иногда эта борьба кончалась внешним поражением, иногда, как в Великую Отечественную войну, – победой. А иногда она была единственным шансом иметь надежду на будущее. В 1920-х годах это была борьба с пришедшими к власти большевиками, насаждавшими чуждую идеологию и нещадно эксплуатировавшими страну. Никто из живших в те годы не мог избрать обстоятельств для своей жизни, а мог лишь ответить себе на вопрос, как в этих обстоятельствах поступить. Но, как мы видим, и отказавшийся от Церкви, и сохранивший ей верность могут иметь на земле почти одну и ту же участь. Хитрить в деле спасения своей души и бесполезно, и грешно.
В конце 1920-х годов руководство Советской России повело массированное наступление на крестьян, в особенности тех областей, которые входили в состав Центрально-Черноземной области.
10 декабря 1929 года в селе Платава Воронежской области, где проживало в то время 3 835 человек, было создано коллективное хозяйство. Власти потребовали от крестьян отдать в него значительную часть своего имущества, причем в колхоз не были допущены те, кого власть считала зажиточными, семьи таких крестьян предполагалось выселить за пределы области, а их имущество – конфисковать. Действия властей вызвали недовольство крестьян. 26 января 1930 года, когда власти устроили общее собрание бедноты для принятия решений относительно проведения сельскохозяйственных работ, оно было сорвано: возмущенные люди не хотели обсуждать предложенный план насильственных мероприятий, не удалось даже приступить к обсуждению вопросов из-за шума, который подняли женщины. 27 января власти вновь собрали жителей, предполагая, что на этот раз им все же удастся провести собрание. Однако возмущенные насилием крестьяне отказались впрягаться в рабский хомут. На следующий день власти сделали еще одну попытку провести собрание, но и на этот раз крестьяне энергично выразили протест.
29 января с 7 часов утра крестьяне начали разбирать из колхозной конюшни своих лошадей по домам, причем часть членов сельсовета встала на их сторону. Уполномоченный по проведению коллективизации и один из членов сельсовета стали ходить по домам крестьян, требуя, чтобы те объяснили свои действия, но их повсюду встречали, как бандитов и насильников, и, в конце концов, они, почувствовав угрозу расправы, бежали. Вскоре в село прибыл местный милиционер, но жители не допустили его вмешиваться в происходящее. Прибывший ночью с 29 на 30 января вооруженный отряд арестовал 13 человек. Наутро перед зданием сельсовета собралась толпа человек в пятьсот, люди задержали председателя сельсовета, потребовав от него, чтобы он отдал распоряжение об освобождении арестованных, он это сделал, и все были освобождены.
В ночь с 30 на 31 января крестьяне провели по домам собрания, избрав старосту села и писаря. В сознании восставших их борьба связывалась с отстаиванием веры Христовой. «Если придет отряд, лучше помереть за веру Христову, но не за антихристову», – говорили они.
На подавление крестьянского восстания были брошены отборные силы ОГПУ. Местные коммунисты и активисты составили список людей, которых предполагалось арестовать, в него вошли имена 172 человек, они же показывали, где кто живет. Красноармейцы не принимали в этом участия: власти не вполне доверяли подавление восстания армейским частям. Село было блокировано четырьмя отрядами ОГПУ, в каждом из которых было от 30 до 40 человек, вооруженных не только винтовками, но и пулеметами. К селу они подошли в субботу вечером 1 февраля, но штурм был отложен на дневное время, так как приехавшие совершенно не знали местности.
В середине января, незадолго до праздника Богоявления Господня, настоятель храма священник Алексий Рыльцевич отказался служить. Впоследствии он заявил: «мои убеждения в части религии давно изменились, и я наконец решил покончить со своим саном». Крестьяне, однако, не захотели остаться совсем без богослужений и привезли из соседнего села Скорицкого священника Григория ГЦитковского, высланного в Воронежскую область с Украины. В ночь с 1 на 2 февраля состоялась всенощная, закончившаяся Литургией, за которой причащались святых Христовых Таин многие жители села.
Штурм села Платава начался в воскресенье, 2 февраля, после полудня. Отряд, въехавший в село, уже на окраине встретили толпы народа – мужчины, женщины и подростки. Каратели стали захватывать и арестовывать вышедших
