весенняя,как бы талант и как бы свет…
Нестойкий, ненадежный мир
невыполненных обещаний,
пивных, запущенных квартир,
потерь, обид, судов, прощаний.
Недобросовестность в молчании
свершает беззаботный пир.
Глаза провинциала
Гордый город Москва.
Там начальство в велюровых шляпах.
Там талант на таланте,
и тоже причастны к верхам.
Там вручают награды,
свершают торжественный шабаш.
На угрюмых столах
там безумных бумаг ворохá.
Там клыки как штыки
и любовны лихие улыбки.
Там по пропуску, скромно —
в обширный глухой кабинет.
Там подловят тебя
на твоей нестоличной ошибке.
И готов. И позор.
И на двор. И обратный билет.
Там автобусы
иногородних везут за добычей,
от щедрот неизведанных
в ЦУМе иль в ГУМе вкусить.
Гордый город Москва.
Вознеслась в магазинном величье
и на алчную родину
пристальным глазом косит.
1985
«Время, ты незапятнано…»
Время, ты незапятнано.
Поглощенные Летою,
оживают распятые,
исчезают воспетые.
Колокольные звоны
память прочили вечную —
вспоминаем казненных.
забываем увенчанных.
«Солнечным сиянием пронизан…»
Солнечным сиянием пронизан,
ветром революции несом,
над землей парит социализм
с получеловеческим лицом.
1978
«Медленные приближались даты…»
Медленные приближались даты,
чтоб настать и промелькнуть тотчас.
Как мы ждали праздников когда-то!
Как они обманывали нас…
«Ушел кровавый день вчерашний…»
Ушел кровавый день вчерашний,
и этот сходит день на нет.
Жива еще планета наша.
Одна средь неживых планет.
«Мы самоеды…»
Гии Данелии
Мы самоеды —
себя грызущие.
Вам наши беды —
потехи сущие.
В парадном зале
нам не веселье.
Не к месту встали,
некстати сели.
Любовным нежностям
не верим, где там!
За что, мол, не за что!
Мы самоеды.
Уже и седы —
стыдясь, скорбя,
не жрем соседей.
едим себя.
«Первый раз в жизни…»
Первый раз в жизни
я перестал понимать:
как жить? Что делать? Ради чего?
Едва слышу,
что кто-то все это знает
и у него все в порядке, —
скорей бегу спросить:
почему у вас все в порядке?
Как вы этого добились?
Но у каждого
