му. Я торопливо натянул одежду, и, когда уже почти добрался до первого этажа, отец позвал меня.
– Это тебя, Джек. Польсон… Больсон… я не разобрал имени.
В три прыжка я завершил спуск по лестнице, прекрасно зная, что мой старик смотрит на меня с грустью.
– Ну вот, я уже ухожу… – вздохнул он. – Если бы ты встал чуть пораньше, мы могли бы вместе позавтракать…
– Да.
Я пулей влетел в крошечную мрачновато-грязноватую гостиную и схватил трубку.
– Джек Крейн слушает, – сообщил я, наблюдая, как мой старик направляется по дорожке к своему пятилетнему «чевви», припаркованному на другой стороне набережной.
– Привет, Джек!
Время крутанулось назад – тринадцать месяцев проскочили как одна неделя. Я бы узнал этот голос где и когда угодно и весь напрягся.
– Полковник Ольсон!
– Точно, это я, Джек! Как ты, сукин сын?
– Я в порядке. А вы, сэр?
– Да не называй ты меня «сэр». Мы же не в армии, слава богу! Я чуть до самого ада не докопался, пока разыскивал тебя!
Мне показалось, что его голос несколько утратил свою живость и резкость. Этот грандиознейший пилот самолета-бомбардировщика, имеющий столько наград, что ими можно увешать целую стену, говорит, что он разыскивал меня! Полковник Берни Ольсон! Мой вьетнамский босс! Этого удивительного парня я держал в воздухе и в дождь и в солнце, пока он бомбил вьетнамскую преисподнюю. Три года я был его главным механиком, прежде чем он получил пулю в пах, которая сбросила его со счетов. Наше расставание было худшим событием в моей жизни. Он вернулся домой, а меня приставили присматривать за другим пилотом, таким неряхой, что с души воротило! Я так и остался неизменным поклонником Ольсона. Я и не надеялся услышать о нем когда-нибудь, но он объявился, он говорит со мной спустя тринадцать месяцев!
– Послушай, Джек, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Я сейчас тороплюсь. Должен уехать в Париж. Как ты устроился? Я могу предложить тебе работу, со мной, если тебя это интересует.
– Что за вопрос! Ничего лучше и пожелать нельзя!
– Прекрасно. Дело принесет пятнадцать тысяч в год. Я вышлю тебе билет на самолет и какую-нибудь мелочишку на дорожные расходы, так что поговорим на месте. – Но почему же его голос звучит так уныло? Вот, что меня беспокоило. – Я хочу, чтобы ты приехал сюда. Я звоню из Парадиз-Сити, это в шестидесяти милях от Майами. Работа сложная, но ты справишься. Как бы то ни было, даже если у тебя есть что-то на примете… Что ты теряешь?
– Вы сказали пятнадцать тысяч долларов, полковник?
– Да, но их надо заработать.
– Что ж, это мне подходит.
– Подробности потом. Мне надо торопиться. Увидимся, Джек. – В следующую секунду раздались короткие гудки.
Я медленно положил трубку и поднял глаза к потолку, по всему телу прошла волна возбуждения. Я демобилизовался из армии полгода назад и вернулся домой, потому что больше идти мне было некуда. Все эти месяцы я жил в этом маленьком городишке, спуская заработанные в армии деньги на девочек, выпивку и прочую дребедень. Я не был доволен ни собой, ни моим стариком, который управлял местным банком. Я сказал ему, чтобы он не беспокоился – рано или поздно я найду работу. Он предложил вложить в дело свои сбережения и купить мне гараж, но это было последнее, чем я хотел бы заниматься. Я не хотел превращаться в среднестатистического обывателя, такого же, как он сам. Я хотел быть большим человеком.
Городок был маленький, симпатичный, девушки в нем жили сговорчивые. Иногда мне здесь бывало весело, но чаще всего – тоскливо, и я сказал себе, что, когда моя кубышка опустеет, я подыщу себе какую-нибудь работу, но только не в этой дыре. И вот теперь, словно из ниоткуда, возник полковник Берни Ольсон, человек, которым я восхищался больше, чем кем бы то ни было в мире, предложил мне работу и пообещал пятнадцать тысяч! Неужели я в самом деле не ослышался?! Пятнадцать тысяч! И огромный процветающий город на побережье во Флориде! Я ударил кулаком по ладони. Я был так возбужден, что мог бы на голову встать от восторга!
Итак, я ждал известий от Ольсона. Я не стал ничего говорить моему старику, но он был совсем не дурак и понял: что-то затевается. Вернувшись из банка на ленч, он заботливо приготовил мне два стейка. Моя мать умерла, когда я был во Вьетнаме. Я знал, что в распорядок дня отца лучше не вмешиваться. Ему нравилось покупать продукты по дороге из банка и готовить, пока я слоняюсь где-нибудь поблизости.
– Случилось что-то хорошее, Джек? – осведомился он, переворачивая стейки.
– Да нет, пока ничего. Один мой друг хочет, чтобы я приехал к нему в Парадиз-Сити.
– В Парадиз-Сити?
– Да… на побережье.
Он
