команды, отправившейся пассажирским поездом «Ташкент – Алма-Ата» в Рязанское артучилище, которое тогда размещалось в станице Талгар, что в двадцати километрах от тогдашней столицы Казахстана. Большую часть пути за окном вагона виднелась безграничная степь, зеленый простор которой был расцвечен гигантскими алыми пятнами цветущих тюльпанов – удивительно красивый пейзаж. Прибыл в Алма-Ату (я склоняю название этого города, потому что именно так мы говорили в те годы). Город, совершенно не похожий на Ташкент, произвел прекрасное впечатление: прямые, как стрела, широкие проспекты, обсаженные цветущими деревьями, красивые здания недавней постройки и замечательный фон – возвышающиеся над облаками горы, далекие вершины которых едва угадывались в полупрозрачной дымке.
Команда наша прибыла в училище около девяти вечера и была размещена в помещении сенного склада. Принимавший нас дежурный запретил выходить наружу, пока не пройдем санобработку, погасил освещение и велел отдыхать до ужина. Утомленные долгим путешествием, мы расположились на сене и мгновенно уснули крепким сном. Во втором часу ночи нас разбудили на ужин: картофельное пюре и белый хлеб. Каждый получил четверть буханки хлеба и заполненный почти доверху солдатский (емкостью около двух литров) котелок горячей мятой картошки, в которой явно присутствовало много сливочного масла, видимо, в качестве компенсации за несъеденные накануне завтраки и обеды. Я до сих пор поражаюсь, как сумел спросонку одним духом «умять», ничем не запивая, такую огромную порцию, а затем тщательно выскрести котелок и облизать ложку.
Обычный срок подготовки лейтенантов в военных училищах с началом войны был сокращен вдвое, до одного года, поэтому период нашего карантина был коротким, и очень скоро мы были приведены к присяге. Еще в мае начались интенсивные занятия.
Команда прибывших из Ташкента была целиком зачислена в третью (звукометрическую) учебную батарею первого учебного дивизиона. В первой батарее готовили командиров огневых взводов, во второй – командиров взводов управления. Наша специальность считалась самой сложной, так как требовала хорошего знания тригонометрии. Кроме того, большинство личного состава звукометрической батареи располагается довольно далеко от переднего края. (Кстати, известный писатель А.И. Солженицын был на фронте командиром такой батареи.) В первые месяцы учебы все три батареи занимались по единой программе. О том, как мы жили и учились, свидетельствуют строки из моего письма Вере, написанного 6 июня 1942 года.
«Как мы живем? Подъем в 5 часов утра, зарядка, умывание в горной речке. После завтрака начинаются занятия: семь часов до обеда, два – после. Положен и час отдыха днем, который редко используется по назначению. Обещают по воскресеньям водить в кино, на концерты... Взводными в наших классных отделениях являются лейтенанты, недавние выпускники этого же училища. Все, с кем встречался, хорошие люди, хорошие воспитатели. О старшине и младших командирах из числа курсантов этого сказать не могу...»
Небольшой
