пересечения грунтовых дорог и скоплением деревянных или мазаных домов того типа, который хорошо известен по запискам российских офицеров XIX века, служивших на Кавказе. Город расположен среди невысоких холмов в волнистой равнине между Большим Кавказским хребтом и куда более низкими взгорьями, протянувшимися в нескольких милях южнее Терека. До середины XIX века весь этот район был покрыт густым буковым, дубовым и ореховым лесом – пока русские не извели его под корень в ходе кампании против Шамиля и его чеченских сторонников, для которых лес был главным союзником.
В наши дни эти леса, очень густые, труднопроходимые, таинственные и стойкие, отодвинуты к подножьям Кавказа, где они врезаются в горные склоны. Большая же часть равнинной Чечни покрылась широкими голыми полями, ужасающе жаркими летом, серыми и пустыми зимой, а результатом демографического взрыва последних сорока лет стали густые вкрапления сел и небольших городков, застроенных бесконечными одноэтажными домами и сооружениями, с их странными монотонными официальными зданиями советской эпохи, над которыми теперь возвышаются минареты новых огромных мечетей.
Этот пейзаж больше не представляет особенного интереса, но к югу от этой равнины возвышаются фантастической формы бело-голубые пики Кавказа, висящие на небе, как занавес, а к северу – голые склоны Терского хребта, цветущие весной, осенью покрытые россыпью диких цветов, можжевельником и травами, так что, когда небо меняется над ними, цвета перемещаются, как будто в калейдоскопе, и кажется, что холмы растягиваются и поднимают свои груди к солнцу. Неудивительно, что эта страна производила столь романтическое и воодушевляющее впечатление на всех тех увидевших ее русских писателей XIX века, которые между боями с чеченцами нашли время описать ее красоты.
Но звезда Грозного взошла не в эпоху войны и романтики, а в новую промышленную эру 1890-х годов с началом добычи нефти. Английский историк и путешественник Джон Бэддели, посетивший город в это десятилетие, писал, что ему определенно предначертано стать крупным промышленным центром. Хотя при этом Бэддели заметил:
«Но сейчас Грозный примечателен главным образом своими улицами, которые без преувеличения можно считать одними из худших в мире. В сухую погоду пыль на них доходила до щиколотки, а в мокрую они покрывались болотами грязи, с повсеместными лужами зеленой жижи, в которой барахтались утки и гуси, валялись свиньи и плавали лягушки»3.
Из-за развала коммунальных и ремонтных служб в период правления Дудаева, развала, ставшего завершением десятилетий медленного упадка, Грозный к 1994 году снова оказался довольно похож на это описание, причем еще до того, как война разнесла его на части. Правда, здесь больше нет свиней – ведь когда в Грозном побывал Бэддели, он еще был преимущественно русским, а не мусульманским городом.
Впрочем, на протяжении нескольких десятилетий между этими датами Грозный был крупным индустриальным центром, первым
