почтовый лифт въехал в пространство большой комнаты. Сразу стало легче дышать. В комнате было светло.
Карпович дернул ручку дверцы на себя, и дверца открылась.
Выбравшись из лифта, Банов разогнулся, выровнял спину. Посмотрел по сторонам и увидел две двери.
Карпович пытался разгладить ладонями помятые в лифте брюки. Лицо его выражало неудовольствие.
– А-а, ладно! – он махнул рукой.
Потом подошел к стене и нажал черную кнопку, над которой было написано: «Вызов».
В комнату вошел пожилой мужчина в темно-синем костюме, таком же, какой был и на Карповиче.
– Земляк! – шепнул Карпович Банову.
Мужчина подошел, за руку поздоровался с кремлевским дворником, пристально посмотрел на директора школы, но потом кивнул ему вполне дружелюбно.
– Опись? – спросил он у Карповича.
Тот достал из внутреннего кармана пиджака свернутую в несколько раз бумажку, протянул земляку.
– Давайте считать! – сказал земляк. – Сначала посылки!
Банов понял свою задачу и подавал из почтового лифта посылки Карповичу, который в свою очередь складывал их на полу у ног земляка. А земляк их считал.
– Семнадцать, – произнес земляк, когда все посылки лежали уже перед ним. Потом он заглянул в бумажку и удовлетворенно кивнул. – Бандеролей нет. Давай письма.
С письмами дело затянулось. Банов отсчитывал по десять штук, передавал их Карповичу, который тоже проверял счет и передавал их дальше в руки земляку. Земляк их тоже пересчитывал и складывал аккуратно стопочками на полу.
Процедура заняла не меньше получаса.
– Двести девятнадцать… – произнес земляк, пересчитав последнюю стопочку. Заглянул в бумажку: – Двести двадцать!
И тут же вопросительно уставился на Карповича.
Карпович обернулся на Банова.
Банов нагнулся, заглянул внимательно в коробку почтового лифта, но там было пусто.
Молчание длилось минуты три.
Земляк, пожевав в раздумье губы, отошел к стене, открыл маленькую дверцу и снял трубку с находившегося в нише телефона.
– Алло! Дайте верх! – произнес он отрывисто в трубку. – Алло! Верх! Симыч? Ты? Проверь погрузочную площадку лифта. Одно письмо отсутствует… Жду…
После этого «жду» молчание продолжилось.
Банову стало холодно; возникли нехорошие предчувствия, и он тяжело вздохнул.
Карпович обкусывал ноготь большого пальца правой руки.
Земляк вдруг прижал трубку плотнее к уху, и лицо его словно налилось краской – видно, молчание на том конце провода прекратилось.
Он просто слушал и кивал головой, словно это было видно там наверху, и вот в какой-то момент громкий вздох облегчения вырвался из его легких, он посмотрел усталым взглядом на Карповича и, едва улыбнувшись, кивнул ему.
Напряжение отпустило Банова.
– Нормально, – сказал земляк, опустив трубку на аппарат и защелкнув
