ничего не значат для Владыки, как не значит волос, спадающий с головы героя. Он лишь его обрамление.
– Но Боорбог, как я слышал, запрещает…
– Боорбог мертв. Он издох, когда твоя нога ступила в Немую лощину. Я видел его судороги, я слышал его предсмертный вопль, я видел его тлен! – Беллер расхохотался зло и нарочито громко. Людомар не знал, что сказать на это. – Есть некоторые, те, которые не могут примириться с тленом и возрождением; есть те, которые не видят этого; есть те, которые предпочитают не замечать, а есть и такие, которые готовятся к нему. Я их последних. Но чтобы стать мной тебе придется примириться с тем, что там… за этими стенами прежний мир уже рухнул. Его больше нет, и никогда не будет. – Старик поднялся на ноги и плавно подлетел к людомару. Тот невольно отстранился.
– Когда ты выйдешь отсюда – не будет во всем мире более одинокого и отверженного существа, чем ты. И ты возрадуешься, когда подумаешь, что мог бы умереть там, вместе с этими холкунами. – Лицо старика исказила презрительная гримаса. – Вот, что меняет нас. Когда перейдешь этот горький ручей, когда опалит он тебя своими гремучими водами, тогда глаза твои откроются и расцветут по-новому. Все новое увидишь ты. Все другое!
Беллер навис над ним и долго смотрел на него.
– Скажи мне еще одно: многое ли ты оставил позади… в том мире.
– Я оставил там все.
Старик громко расхохотался.
– Тем лучше для тебя. Значит, я не ошибся. Мой выбор – самый тот. – И он ударил ладонью людомара прямо в лицо.
Необъятная пустота, непроницаемая тьма, гремящая тишина обрушились на охотника, едва ладонь беллера прикоснулась его лба.
– Это моя любовь, это моя кара тебе, это моя ненависть и моя боль тебе, о, Владыка. Оставляю ее тебе после себя, дабы не свершилось то, что предначертано. – Голос беллера удалялся. – Я оставляю тебя здесь. Я отнимаю тебя у тебя. Я провозглашаю Маэрха в тебе. Нет, и не было, но будешь ты вновь. Когда Владыка сокроет очи, когда тьма пронзится светом надежды; когда зло поглотит само себя…
На этом голос старика затих, и вместе с ним провалилась в тишину сама Вселенная.
Маэрх. Пробуждение
Тусклый свет с трудом пробивался сквозь щели в потолке. Он был серебрист. Робкие нечеткие лучики его ниспадали рваными нитями на грязный, заваленный осколками битого камня, пол. Паутина белесой бахромой свисала по углам. Ветерок, проникавший в комнату неведомо откуда, слегка колыхал ее и озорно играл отдельными прядями.
В углу копошились крысы – эти извечные спутники запустения и тишины подвалов. Их еле слышные шажки вереницей хрустящих звуков пробегали вдоль стен, перемежая со звуками осыпающейся каменной кладки. Тихий писк говорил о том, что крысам было, чем заняться.
Окружающее пространство дышало спокойствием. Это был тот тип покоя, какой свойственен, наверное, только заброшенным домам или клетушкам, в которых обитают очень старые существа, заботящиеся только о том, чтобы дождаться своего часа на выход в мир иной.
