главная ошибка, – продолжает она через короткую паузу, – моя, конечно. Это то, что меня несло. Я очень спешила. Одна с ребёнком. Тоже рано-рано замуж вышла. Всё как-то не так, не по-человечески. Мне хотелось ещё раз построить. По-настоящему. По-взрослому. В общем, не выдержали мы только встречаться по улицам и кинотеатрам. Сорвались. Сначала очень счастливо было, очень радостно. Я спускаюсь по лестнице в общий зал, а он мне навстречу идёт. Рубашка синяя под цвет глаз. Глаза синие – счастливые! Тут в ФИАНе объявили поездку за грибами. Мы записались – поехали. По болотам за подберёзовиками и клюквой ходим, ни на шаг друг от друга. На обратном пути – кто спит, кто поёт в автобусе – а мы не могли удержаться: в темноте целуемся. В общем, в ФИАНе, на работе, засветились. А у него шефом женщина была, заведующая их отделом, лет сорока. Подружка его. Он с нею секретничал. Такое бывает. Может, она в него и была влюблена. Не знаю. Наверное, советовать стала. Потому что он всё реже стал о разводе говорить. И, главное, чувствую, опять с женой что-то там, хотя вроде всё прекратилось, когда он ей сказал, что уходит. Может, и жена его соблазнила, вместе же живут. Но чувствую, после поездки этой стало всё меняться. И буквально через неделю начальница, которая подружка, ему поездку в Италию предлагает. Надо, говорит, начинать ездить за рубеж. Но с условием – и это он, дурак такой, мне всё рассказывает. «Ты, – говорит она ему, – партийный. Не можешь разводиться сейчас. Вот съездишь в Италию, потом решишь». Я смотрю на него и молчу. А он продолжает: «Я тебе сапоги привезу. У тебя какой размер?» А у меня сердце кривым ножом вынимают. «Тридцать седьмой», – говорю. И ни упрёков, ничего. Вот такая я дура была. Может, он ждал, чтобы я выступила. Чтобы наехала на него. Может, ему детонатор нужен был, для ускорения. Но я его в душе уже отрезаю. Уже почти хороню.
– И правильно, – вдруг, продолжая смотреть в телевизор, спокойно отзывается Ника.
– Я сейчас вам расскажу, чем дело-то кончилось. Ужасно!
– Так и должно быть, – снова спокойно произносит Ника. – Должно быть возмездие.
– Утром едем на работу: он говорит что-то мне, а у меня – поминки. Он из троллейбуса вышел, к своей проходной идёт, а я к своей. И знаю, что это конец… Потом он поехал в Италию. Привёз мне сапоги. Красивые. Высокие, кожа мягкая. И вроде напрашивается в гости. Но я будто не понимаю. Для решительности с ним закончить другой роман закручиваю. Может, до него и дошло, что я с другим флиртую. Видимся только в фиановской библиотеке. Чувствую, страдает он. Но я летаю себе, порхаю с этажа не этаж по фондам. Один раз он мне позвонил и просит: «Очень встретиться надо. Очень. Можно я приеду?» Ладно, говорю, приезжай. Но себя-то я знаю: отрезала. Приехал он – радостный. Рассказов куча. Все о друзьях. А взгляд как у собаки: просительный и грустный. Начал «зайцем» меня называть «ушастым». Ласковый, сил нет. Но я не могу простить. Опять мне про развод. А я ему: «Ну ты же уже один раз разводился». И не даюсь ему: ни за ручку, ни обняться, ни поцеловаться. Хотя мы в квартире одни. И не от куртуазии. А просто скучно мне с ним.
