но можно сохранить.
Холст мой верный помощник. Упиваясь мгновениями бессовестного счастья, завариваю кофе, достаю краски.
Старательно смешивая тона, думаю о том, как ты сейчас бродишь среди берёзок под моим окном, один в прохладной осенней безмятежности. Такой же сдержанный и загадочный, как сентябрь. С тобой так хорошо молчать, изучать зеленоватые искры в свинцовой глубине глаз и думать о том, как ветер несётся над вересковой пустошью, гуляет в камнях и плещется в лужах.
Кисть скользит легко, как мои руки по твоей коже. Люблю мечтать, блуждая пальцами, по твоему телу. Немного завидую твоей свободе, молодости, уверенности и азарту. Пыталась нарисовать тебя, не получается. Не могу понять, что прячешь ты там – глубоко.
Это всё книги твои виноваты. Ты весь в них. Иногда сомневаюсь – ко мне ты приходишь или к моей библиотеке? Читаешь, думаешь, спрашиваешь. Зачем тебе знать о том, что я думаю, чем дышу, откуда беру вдохновенье?
Мне достаточно слушать стук твоего сердца, лежать, уткнувшись носом в подмышку, достаточно дрожать, как струна, от лёгких отпечатков губ, взлетать, срываясь с трамплина, и уходить с головой в звёздную тишину.
Когда ты пытаешься понять, я чувствую горечь.
«Не нужно! Забудь!» – хочется кричать мне.
Обними, подари пару минут забвенья и уйди. Вернись в свою жизнь – к маме, лекциям и сопромату. К девчонкам юбки, которых доказывают – им нечего скрывать.
Помоги мне сохранить спокойствие и жизнь, которую я привыкла считать своей.
Мне нравится вместе с тобой качаться на волнах тягучей нежности, но клетку повседневности не сломать. Да и не нужно. Достаточно сидеть с красками у светящегося окна и знать, что в темноте бродишь ты.
Осеннее
Утки сердито крякают, толкаются, хватают куски булки, ослепительно белые в тусклой осенней воде. Несколько крошек не долетает до воды и падает на песок. Их тут же подхватывают голуби, чьи пурпурные лапы кажутся бесцеремонно-яркими на фоне серой природной пастели.
Осень терпеливо смывает яркие краски, смешивает чёрный и белый, тоску и надежду, веру и разочарование, и мелкими, почти неуловимыми штрихами заново пишет нас.
Сегодня на пустынной набережной нас всего двое, храбрецов, что бросили обеденный перерыв в объятия холода. Ветер, отчётливо пахнущий снегом, играет – морщит поверхность воды, разбрасывает кусочки хлеба, раздувает наши шарфы. Мы словно корабли – мои паруса розовые, того самого оттенка, что называют «пепел розы», твои горчично-жёлтые. Совсем рядом, настолько близко, что плечом я чувствую тепло, хотя ты не прикасаешься ко мне. Просто стоишь рядом, отрываешь покрасневшими от холода пальцами куски булки и передаёшь мне. И молчишь.
И я… Я тоже молчу. В стотысячный раз перебираю слова, те самые – окончательные, что должны отправить нас в отдельное плавание. И понимаю, что толку от них столько же, сколько от ореховой скорлупы. И совсем невпопад завидую той белке, что делала скорлупки золотыми.
Булка заканчивается. Я набираю в грудь стылого воздуха, чтобы сказать извечное: «Не могу так больше!» – но не успеваю.
