в пробке – врачу пришлось делать работу за двоих, да ещё и по ходу объяснять бестолковщине, то есть мне, что нужно делать. Поэтому удивляться её раздражению не приходилось.
Когда она вручила мне перчатки и стаканчик для сбора анализа, я уже боялась дышать, чтобы не спровоцировать новых хлёстких замечаний. Несколько мгновений я смотрела в её лицо, пытаясь осмыслить, что мне нужно сделать. А она наблюдала за мной. В голубых, спрятанных за очками, глазах я видела неприкрытое ехидство. Она, как мне показалось, понимала, что мучает меня, и ей это нравилось. Возможно, если бы не это, я бы не смогла.
Ноги вели себя так, как будто я их отсидела – то шагали в разные стороны, то пытались зацепиться друг за друга. Да и всё тело ощущало себя не лучше. Мы шли по коридору – и мне казалось, что лампы светят едва-едва, погружая мир в ядовито-зелёный сумрак. И всюду мне мерещилась торжествующая улыбка Елены Григорьевны.
– Вам плохо? – словно издалека донёсся до меня голос мужика, который замешкался возле дверей в туалет.
– Нет. Снимайте штаны и писайте! – вручила я ему баночку, удивляясь тому, что мой голос звучит спокойно, так, как будто я давным-давно привыкла наблюдать за тем, как при мне мочатся посторонние люди.
Единственное, что осталось в моей памяти из происходящего потом, это выражение лёгкого разочарование на лице доктора, когда мы вернулись обратно.
В следующую мою смену тот мужик появился снова.
– Это вам, – протянул он мне бело-красную коробку, где на прозрачной подложке сияло двадцать четыре шоколадных яйца.
«Ничего другого не пришло в голову», – объяснил он, когда несколько лет спустя я спросила про тот подарок, и покраснел, я удивилась, но допытываться не стала.
Этот момент мне не забыть никогда. Не забыть свой страх и восторг, и недоверие, и радость, и слёзы. Когда твой отец алкоголик, обыкновенные киндер-сюрпризы становятся подобны сказке – близкой, яркой, но недоступной. И ты не веришь, что сказка может дотянуться и до тебя. Знаешь, что ничего не бывает просто так.
Но он ничего не просил – ни тогда, ни в последующем. Только в его глазах цвета моих любимых мятных леденцов я иногда ловлю такую невероятную грусть, что это заставляет моё сердце перевернуться.
– Он столько сделал для меня! – почти кричу я. – Не хочу делать ему больно. Достаточно того, что веду себя как последняя свинья. Может быть, поэтому он сбегает от меня по выходным? Когда-то я бесилась из-за этого, но после нашей с тобой встречи – радуюсь! Потому что жду тебя. Разве этого мало? – спрашиваю сквозь слёзы, которые так и не удаётся сдержать.
Чувство вины – мой личный демон! А тебе ещё и приходится утешать меня.
Просыпаюсь моментально, как будто меня толкнули в плечо. Ты мирно сопишь у меня на плече, всем телом прижимаясь ко мне, и даже во сне крепко сжимаешь мою руку.
На экране телевизора, что висит перед нами на стене, полыхает багровый цветок, похожий на гибрид лилии и розы. Таких я никогда не видела,
