Но запечатленные их трехлетним сыном протоколы не оставили ей иного выбора, и Мануэль был очень расстроен, когда жена ему об этом рассказала.
Он был вообще очень странным все это время. Он якобы не в настроении, объяснил он Юлии вчера ночью, когда она в постели попыталась притянуть мужа к себе. Обычно это бывало со стороны Юлии, когда она от усталости говорила мужу «нет». И когда у нее самой снова проснулось желание, Юлия обрадовалась: ей совсем не хотелось прослыть фригидной женщиной.
Или Мануэль тогда действительно здорово превысил скорость и потому чувствовал себя виноватым, или он думал по дороге о чем-то другом и из-за этого среагировал слишком поздно? Но о чем таком он мог так напряженно думать, что так занимало его? Юлии не терпелось расспросить мужа об этом.
– The rain in Spain stays mainly in the plane! – произнес коллега Имбах задорно и громко, заглядывая в записи Юлии.
– Не пугай меня так, – сердито ответила Юлия.
Снова вернувшись к своим записям, она поднесла к губам чашку с остывшим кофе.
7
Прошел почти месяц с того случая. Мануэль постоянно был вынужден мысленно возвращаться к этому странному событию и никак не мог привести его в соответствие со всей своей прожитой жизнью. Он был сбит с толку, и это его раздражало.
Когда у него прежде случалась любовь, к Майе, к Юлии, он не испытывал никаких сомнений. С любовью появлялась ясность, которая не требовала никаких толкований. Но на этот раз, очевидно, было что-то совсем иное, что-то для Мануэля чуждое, что сбило его с пути, как вихрь с ясного неба, и опрокинуло навзничь, и он до сих пор все еще никак не может подняться.
Возобновление постельных отношений с Юлией удалось Мануэлю без труда, это доставило ему даже какие-то новые, приятные ощущения, после чего он пришел к заключению, что супружеских объяснений лучше всего избегать.
Если он забудет об этом, сказал он себе, то и Юлии это никак не будет касаться. То, что он любит Юлию, не подлежало сомнению, и Мануэль ни в коем случае не хотел бы ее ранить.
Но вот забыть… Забыть он никак не мог.
Иногда, когда кто-нибудь из его помощниц по практике, фрау Ризен или фрау Лежен, переключали на него чей-то телефонный звонок, Мануэль ожидал услышать голос Евы, и он не понимал, боится ли он этого или, наоборот, желает. Что он ей скажет, если женщина попросит о новой встрече, он уже давно решил. Ясно, что никакой новой встречи больше быть не должно.
Даже и в том случае, если Ева однажды вечером вдруг снова появится в его приемной под видом пациентки, что Мануэль уже многократно представлял в своем воображении, он проявит себя зрелым мужем и ответственным отцом, который с достоинством, но твердо потребует прекратить эти отношения, ведь их бесперспективность была с самого начала ясна им обоим.
В то же время Мануэль должен был себе признаться, что в нем жила некая надежда увидеть Еву снова, и он с трудом
