style="font-size:15px;"> Страх постепенно стал подкрадываться. А я ещё гордилась собой, своей смелостью. Удивлялась, что же так напугало мою Дашку?
– А зачем? – выдавила я из себя. – Для чего им это делать?
– Вот колхоз! – раздражённо выплюнул очкарик. – Им твой адреналин нужен, или кортизол. Для них наша кровь без достаточной концентрации гормонов, что для нас водка без спирта.
Дверь распахнулась, и в коридор выехала каталка. Под белой простынёй лежало мёртвое тело. То, что девушка мертва, не оставалось никаких сомнений. И, если люди, сидящие в коридоре, шёпотом спорили, строили предположения, то мне сразу стало ясно, что жизни в теле больше нет, нет того огня, присущего всем живым. От тела исходил могильный холод и тьма, непроглядная, безликая, пустая и гулкая.
– Следующий, – не терпящим возражения тоном, произнёс голос, и спина моя покрылась мурашками. Я бы узнала этот баритон из тысячи, густой и глубокий, тёплый, но твёрдый.
Парень в джинсовой куртке, мгновенно растеряв свою уверенность и надменность, на негнущихся коленях направился к кабинету.
Через несколько секунд, после того, как дверь за джинсовой спиной захлопнулась, раздался нечеловеческий крик. Парень орал, и крик его напоминал предсмертные муки раненного зверя. Я почувствовала, как съеденный завтрак запросился наружу, а сердце заколотилось, в тщетной попытке покинуть грудную клетку.
– Да что же это происходит?– лихорадочно билось в мозгу. – Почему мы сидим и слушаем, как там, за стеной издеваются над человеком? Почему мы позволяем пить нас, потрошить наши души? По какому такому праву они решают, правы мы или виноваты? По их мнению, мы– существа второго сорта, не способные сами разобраться в наших проблемах? За крупные преступление– смерть, за глупую детскую провинность– штраф, выплачивая который, тоже можешь лишиться жизни. Послушание и смирение нас не спасут от кровавых монстров. Ведь чем покорнее мы будем, тем жестче будут законы.
– Простите! Пожалуйста! – орал парень. – Не надо! Мне больно!
Как человек, терпящий насилие, я точно знала, что «пожалуйста» и «не надо», не действуют. Напротив, они ещё больше распаляют мучителей. Им, мучителям, доставляют удовольствие унижения жертвы. Ненавижу!
Внезапно вспомнился Гавриков. Жив ли он? Может, когда всё закончится, попробовать найти его, раз уж я всё равно здесь? Властитель вселенной, а ведь он учился с нами, угощал пивом, звал в свой дом, и, вообще, был неплохим парнем, и мог бы стать, наверное, хорошим врачом. Но вместо того, чтобы посещать лекции, целоваться с девушками, ходить на танцы и помогать отцу в гараже, он кормит каких –то кровососов…
Открылась дверь, прервав мои возмущённые мысли. Парень, уже без очков, с трудом добрался до скамейки и тут же рухнул на неё.
– Твою ж мать, – прошептал он бескровными синими губами, подавляя рвотные позывы. Я, предусмотрительно, отодвинулась подальше. – Суки.
Парень
