но не пользоваться. Я озиралась, придерживала свою рубашку, чтобы не споткнуться, и все бежала из комнаты в комнату, не зная, есть ли выход из этого ада…
А потом увидела лестницу. Огромную, с двумя поворотами, тоже мраморную, покрытую пушистым ковром. Внизу – просторный вестибюль, со сводчатыми, украшенными росписью и лепниной потолками. Здесь я порядком растерялась, поскольку укрытая ковром дорожка расходилась аж на три стороны. Бросилась, было, туда, где по логике вещей должен быть выход – но дорогу мне перегородил седенький благообразный господин в черном костюме-тройке. Я шарахнулась от него, как от чумного, и свернула в левый проход. Толкнула ближайшую дверь – заперто. Просочилась меж кадками с зелеными пальмами и – о, слава всем богам, увидела стеклянную дверь, выводящую, наконец, наружу.
Я вышла и оказалась в осеннем, пестрящим золотом и багрянцем парке…
Парков-то в Питере сотня – но такого я еще не видела. Ни собачников, ни студентов, ни окурков, ни семечной кожуры под ногами. Только голуби прогуливались по мощеным коричневым камнем дорожкам да… ох ты ж, ё-оперный театр… павлин. Настоящий павлин с огромным павлиньим хвостом шел мне навстречу и укоризненным взглядом требовал уступить дорогу. Я уступила и долго еще смотрела ему вслед, пока он не скрылся в зеленой оранжерее. Потом я закрыла рот и кое-как добралась до фонтанчика – брызнула себе на лицо холодной водой. И почти не удивилась уже, увидав, что все три чаши фонтана, из которых одна в другую перетекала водопадом вода, инкрустированы голубыми и розовыми камнями. Хотя композиция из камней (надеюсь, это просто хрусталь), что была на верхушке фонтана, меня все же заставила полюбопытствовать. Несколько крупных ярко-розовых кристаллов, сверкающих на солнце, были собраны в цветок, наподобие розы, и обрамлены тончайшими металлическими с перламутровым отливом листками. Более того, когда я коснулась металлических листьев – оказалось, что они свободно, с тихими щелчками вращаются вокруг «розы» и пускают в воду фонтана изумрудно-зеленые отсветы.
Я снова попятилась, еще пытаясь восстановить дыхание после бега.
Одна радость, все когда-нибудь кончается: вот и парковая дорожка уперлась в кованые ворота с уже знакомым вензелем «KG», а за ними… Господи, я никогда не думала, что так обрадуюсь серым обшарпанным стенам питерских домов и шумной, пропахшей бензином улице. Кажется, я даже прослезилась. Бегом преодолела оставшиеся десять метров, выбралась за калитку на улицу и… от ужаса чуть не села наземь.
Мимом меня пронесся, едва не задев, старинный музейный автомобиль.
А ему наперерез – коляска, запряженная самой настоящей лошадью.
А потом меня облаяла собачонка, которую выгуливала старушенция, одетая еще похлестче, чем нагрубившая мне дамочка. Дурдом продолжался.
Я по дуге обошла собачонку. Хотела было обернуться на ужасно раздражающий длинный гудок за своей спиной – но тут меня с огромной силой что-то толкнуло в бок, и я полетела на мостовую.
Попасть в прошлое, чтобы через пару
