двигаться, обер-церемониймейстер приглашает нас, Бьюкенена и меня, следовать за императорской семьей, непосредственно позади великих княжон.
Мы доходим до Красной лестницы, нижняя площадка которой продолжается мостками, затянутыми красным, до Успенского собора. В момент появления императора поднимается буря радостных криков по всему Кремлю, в котором на площадях теснится громадная толпа, с обнаженными головами. В то же время раздается звон колоколов Ивана Великого. Громовый звук громадного колокола, отлитого из металла, собранного из руин, оставшихся после 1812 года, царит над этим шумом. И вокруг святая Москва – со своими тысячами церквей, дворцов, монастырей с лазоревыми куполами, медными шпилями колоколен, золотыми главами – сверкает на солнце, как фантастический мираж. Буря народного энтузиазма почти заглушает звон колоколов.
Граф Бенкендорф, обер-гофмаршал двора, подойдя ко мне, говорит:
– Вот та революция, которую нам предсказывали в Берлине.
Он, вероятно, выражает общую мысль. У императора радостный вид. Лицо императрицы выражает исступленную радость. Бьюкенен шепчет мне на ухо:
– Мы теперь переживаем величественный момент… Подумайте об историческом будущем, которое подготовляется в эту минуту именно здесь.
– Да, я думаю также об историческом прошлом, которое здесь же совершалось… С того места, где мы находимся, Наполеон глядел на Москву, охваченную пламенем. И по этой дороге Великая армия начала свое знаменитое отступление.
Между тем мы доходим до собора. Московский митрополит, окруженный духовенством, подносит их величествам крест царя Михаила Федоровича, первого из Романовых, и освященную воду.
Мы входим в Успенский собор. Четырехугольное здание, над которым возвышается громадный купол, поддерживаемый четырьмя массивными столбами, полностью покрыто фресками на золотом фоне. Иконостас, высокая стена из позолоченного серебра, весь усеян драгоценными каменьями. Слабый свет, падающий из купола, и мерцание свечей делают всё в храме золотисто-рыжеватым.
Государь и государыня становятся перед амвоном с правой стороны у подножия столба, рядом с престолом патриархов. Слева придворные певчие в костюмах XVI века, серебряных и бледно-голубых, поют замечательные песнопения православной литургии, – может быть, самые прекрасные во всей церковной музыке.
В глубине храма против иконостаса стоят три русских митрополита и двенадцать архиепископов. Слева от них собрано сто десять архиереев, архимандритов и игуменов. Баснословное богатство, неслыханное изобилие алмазов, сапфиров, рубинов, аметистов сияют на парче митр и облачений.
Бьюкенен и я, мы оба стоим слева от государя, впереди двора.
В конце длинной службы митрополит подносит их величествам Распятие, содержащее частицу подлинного креста Господня, которое они благоговейно целуют. Затем сквозь облака ладана императорская семья проходит через собор, чтобы преклонить колени перед православными
