интриганы двора, все попрошайки должностей, естественно, искали его поддержки. Скромная квартира, которую он занимал на Кирочной улице, а позже – на Английском проспекте, день и ночь осаждалась просителями – генералами и чиновниками, архиереями и архимандритами, статскими советниками и сенаторами, адъютантами и камергерами, статс-дамами и светскими женщинами: это было непрерывное шествие.
Его встречали главным образом у старой графини Игнатьевой, которая собирала в своем салоне на Французской набережной ярких поборников самодержавия и теократии. Первые сановники церкви любили собираться у нее; повышения в церковной иерархии, назначения в Святейший синод, наиболее важные вопросы вероучения, благочиния и церковной службы обсуждались при ней. Ее моральный авторитет, признаваемый всеми, был для Распутина драгоценным вспомогательным средством. Она имела иногда видения. Однажды вечером во время спиритического сеанса святой Серафим Саровский, канонизированный в 1903 году, явился ей. Со сверкающим венцом вокруг головы, он сказал: «Среди вас находится великий пророк. Его назначение – открывать царю волю Провидения и вести его по славному пути». Она тотчас же поняла, что он указывал на Распутина. Император был глубоко поражен этим пророчеством, так как он, как глава церкви, принимал активное участие в канонизации блаженного Серафима и относился к нему с особым благоговением.
Среди лиц, покровительствовавших первым шагам Распутина, была странная фигура доктора Бадмаева. Это сибиряк из Забайкалья, монгол, бурят. Хотя и лишенный всякого университетского диплома, он занимается медициной не тайком, но совершенно открыто, – к тому же странной медициной, соединенной с колдовством. Когда он узнал Распутина в 1906 году, у него была крупная неприятность, какие случаются иногда с самыми честными людьми его сорта.
В конце японской войны один из высокопоставленных клиентов Бадмаева выразил ему свою благодарность, устроив так, что ему было дано политическое поручение к наследственным правителям китайской Монголии. Чтобы обеспечить их содействие, ему было поручено разделить между ними двести тысяч рублей. Вернувшись из Урги, он изложил в докладе блестящие результаты своего путешествия, и, на основании этой бумаги, его надлежащим образом поблагодарили. Но немного времени спустя открылось, что двести тысяч рублей он оставил себе. Дело начало принимать плохой оборот, и тогда посредничество высокопоставленного клиента всё уладило. Терапевт вернулся спокойно к своим каббалистическим действиям.
Никогда еще больные не стекались в таком количестве в кабинет Бадмаева на Литейном проспекте, потому что распространился слух, будто он привез из Монголии всевозможные лечебные травы и магические рецепты, с большим трудом полученные от тибетских колдунов.
Сильный своим невежеством и озарением, Бадмаев, не колеблясь, берется лечить в самых трудных, самых неясных медицинских случаях;
