что ему не хватает кого-то за спиной, другому было тяжело ощущать стоящую рядом фигуру матери. Третий вовсе хотел лечь и умереть. Юля понимающе кивала, поворачивалась к сидящей в углу Маше, поднимала брови, Маша плакала.
Я был мужем и старался хоть что-то почувствовать.
– Ну, как ты живешь про все это?
На меня смотрят внимательные Юлины глаза.
– В животе бурлит. И левая ладонь как будто холодеет. Я правда не уверен.
Юля поворачивается к Маше:
– Ты видишь? Маш, ты понимаешь про это?
Маша плачет.
Потом они выстраивают длинную череду бабушек и прабабушек, кладут какого-то мертвого родственника на пол и склоняются над ним, и я остаюсь в забвении. Сажусь на маты, потом откидываюсь на спину, потом неожиданно засыпаю.
– Муж, вставай.
Меня трясут за плечо, ставят рядом с Машей. Сзади нас длинная череда ее предков. Девушка, игравшая роль Маши, уходит в сторону, теперь главного героя всей драмы играет сама Маша.
– Возьми его за руку. Говори ему: «Я твоя жена, ты мой муж». Теперь ты ей говори: «Я твой муж, ты моя жена».
Маша смотрит на меня чистыми, верящими глазами и говорит, подаваясь всем телом вперед:
– Я твоя жена, ты мой муж.
Я нервно оглядываюсь на Любку. Но у нее такие же чистые, взволнованные, омытые чем-то новым глаза.
Признаюсь Маше, что я ее муж и люблю ее, а потом следует катарсис, и героиня начинает выстраивать новые отношения со всеми своими живыми и мертвыми родственниками. Она беспрестанно заливается слезами, затем вдруг становится серьезной и говорит всякие важные слова.
Я стою и держу незнакомую девушку за влажную, трепетную руку.
Люба благодарно смотрит на меня.
Перерыв на обед.
К вечеру второго дня настала моя очередь. Это Любка уговорила Юлю «расставить» меня. Это подарок, нужно его принять.
И я выбираю себя и своих родных.
Нет, ну это смешно – выбирать самого себя в этой куропачьей стае! Хожу в носках туда-сюда вдоль сидящих девушек, и они мне улыбаются, я у них один, у многих уже побывал мужем, братом или отцом.
В этом тренинге, вообще во всей этой психологии есть что-то слишком женское – все эти чувства, внутренние ощущения, постоянные озарения и открытия, слезы, отношения, проблемы. Это, конечно, раздражает.
Хоть еще один мужик сюда пришел? Хоть один Саша, Паша или Дима, которыми я побывал за эти два дня, пришел? Нет. Я один участвую в этих девичьих посиделках.
Это похоже на игру «Море волнуется раз, море волнуется два…». Или вот еще есть игра в ассоциации – такое тоже не очень солидное занятие.
Надо быстрее выбрать, и дело с концом.
Не помню большинства имен, поэтому просто даю руку одной из девушек и помогаю встать. Ставлю ее в центр зала, сообщаю ей, что теперь она – это я.
Девушка на две
