вместе с докладчиком. Потому что перечисляются флотские алкоголики-залетчики, воинские части, где с зеленым змием плохо борются, имена командиров и замполитов, допустивших эти безобразия, и пр.
Адмирал устал, но речь продолжается. То ли язык у докладчика утомился, то ли в горле пересохло… В общем, Шабликов хватает стоящий на трибуне графин и наливает в стакан чуть-чуть воды.
Здесь необходимо небольшое отступление. Всем на флоте известно, что чистый спирт желательно разбавлять водой. По годами отработанной технологии сначала в стакан по «марьин поясок» наливается спирт. (Тогда в моде были такие стаканчики, под конус, с пояском у донышка – мы этот поясок «марьиным» и называли.) Потом добавляется вода – по вкусу и силе духа выпивающего. Затем стакан накрывается ладонью, чтобы в ходе реакции напиток не потеплел.
И получается следующая картина.
– В воинской части (следует номер) мичман (следует фамилия) нажрался до скотского состояния, вышел на палубу и стал учить личный состав… Это полное безобразие! С пьянством пора кончать!
Адмирал Шабликов берет графин и добавляет в стакан еще воды. После чего автоматически накрывает его ладонью.
В зале сначала повисла предгромовая тишина. Через мгновение – гомерический хохот.
Часть 2
Февраль – месяц короткий, но весьма праздничный
3 февраля
Международный день борьбы с ненормативной лексикой
Что сказать… Борьба есть, а результата нет. Ну, понятно, на флоте матом не ругаются, на флоте матом разговаривают. Чтобы ускорить восприятие и выполнение команд. А иначе моряк понять ничего не сможет.
Между прочим, когда мы покидали чисто мужской коллектив боевого корабля и сходили на берег, в присутствии гражданских лиц не выражались, тем более при дамах. Увы, нынче и от дам такое порой услышишь…
Что касается флота, то вспоминаются слова вице-адмирала Геннадия Антоновича Радзевского (Северный флот): «Честное слово, мне иногда стыдно становится, когда я слышу речи некоторых особо ретивых командиров кораблей, дорвавшихся до «пипки» микрофона пятикиловаттной трансляции на верхней палубе. У них что ни слово, то гнусная матерщина. Ну прямо как дети малые».
И еще о борьбе с ненормативной лексикой.
В те годы (да и позже) политработников не очень-то на флоте любили. А вот моего отца уважали.
Помнится, пришел я к нему в кабинет в бригаде (было мне лет четырнадцать). Сижу, жду чего-то.
Заходит офицер:
– Борис Михайлович! У нас тут что-то типа идеологической диверсии.
Отец:
– Конкретнее!
Офицер:
– На плакате с изображением Владимира Ильича Ленина неприличное слово написали.
Отец:
– Какое?
Офицер косится на меня, мол, при пацане…
Отец:
– Что
