мелкие расходы. Так же легко он покинул кабинет отца, заперев его на ключ.
«Позже верну ему деньги», – решил Григорий и зашагал по темному коридору.
Возле комнаты свояченицы уже не горел свет.
«Видно, потушила свечу и стала засыпать…»
Глава 4
– Матрос рябой не заплатил, сбежал. Курощуп козельский! Тартыга шалопутный. Ну, погоди, дорожки в разные стороны бегут, а люди все одно сходятся. Найду я тебя, обманщик окаянный! Найду, не пожалею! – сетовала Августа Альфредовна, подслеповато щурясь возле амбарной книги, в которую записывались все доходы и расходы по ее маленькому «амурному» заведению. А заведение-то сама Августа называла лирично: «Райские пташки». И это самое заведение было ничем иным, как самым обычным провинциальным борделем. В котором первоначально служили порядка пятнадцати жриц любви разных возрастов, телосложения и цвета волос. Теперь же в борделе мадам Августы осталось лишь пять здоровых девок. Одна из девок, толстая молодая Ритка, вышла замуж за еврея портного, другая выбыла, заболев сифилисом, а третью разыскал в борделе родной муж и уволок домой, на хозяйство, к детям. Все остальные разбрелись и примкнули к тем домам, что были понадежнее.
Недавно из-за нехватки денег и расходов на собственное лечение, ей и ее пятерым «пташкам» пришлось съехать с уездного доходного дома, расположенного почти в центре Козельска. Они задолжали за два месяца квартплату, и хозяйка выставила их вон. Бедняжкам пришлось ночевать в лесу, трясясь от страха и почесываясь от укусов комаров. Рано утром Августа Альфредовна договорилась о съеме трех комнат в придорожном трактире, и девки со всем скарбом, гуськом перекочевали в нумера, наводить красоту перед приемом посетителей.
Кое-кто из постояльцев уже осведомился о стоимости услуг «Райских пташек» и даже высказал желание, непременно наведаться в «райские кущи». В данный момент в трактирной гостинице проживало порядка сорока душ мужеского пола, а потому вечер обещал быть весьма пикантным и томным. Девки чистили перышки и мылись, в то время, как в салон ворвался нетрезвый высокий матрос и, схватив за руку молодую Наташку, потащил ее в комнату, пообещав заплатить двойную цену. А сам, воспользовавшись услугами наивной дурехи, сбежал, не заплатив ни рубля.
Напротив Августы и сидела теперь эта самая Наташка и шмыгала маленьким веснушчатым носом. Рыжеватые волосы торчали в разные стороны, на макушке болтался красный бант. Весь наряд незадачливой жрицы любви состоял из фильдекосовых чулок, явно не ее размера, спускающихся волнами с худых ляжек до самых розоватых колен, и старой, побитой молью, кацавейки.
– Жрать тебе, Голубева, я сегодня не дам, – злобилась Августа. – Не заслужила, коли с мужика денег не сумела взять.
– Он ска-аа-зал, что на ко-оо-моде оставил, – ревела Наташка, размазывая по щекам слезы. И от этого ее щеки покрывались черными разводами. Вместо сурьмы Августа чернила брови своим подопечным жженым углём.
– Так
