от этого меняется? – Ответ:
– По крайней мере начинает существовать.
Удивительное противоречие. Видимое находится настолько близко, что его называют несущественным.
Переводчик считает себя именно Сладеньким, но должен быть:
– Согнутым в три погибели.
По крайней мере, в две: часть в фильме, как герой, часть, как зритель в кино.
По сути дела, переводчики – чтецы перевода – приходят на работу, и:
– И ни хрена не делают.
Это в принципе их дело, но выдавать воздух за сладости и даже за говно уже:
– Все очень, очень бэд.
– – – – – – – – – – – – – —
23.10.18
Радио Свобода – Поверх барьеров с Иваном Толстым. Алфавит инакомыслия – Сергей Ковалев
Всё, что говорится – липа. Ковалев, очевидно, да, правозащитник, но:
– Только официальный.
Чего стоят только одни его слова:
– И коммунисты и беспартийные, как взятые к руководству в действие у Ле на всю оставшуюся жизнь.
Тогда, как партийные – это совсем другие люди – ибо речь идет не об отдельном человеке, как, например, могла идти о Гайдаре, а о массе их – депутатов и простых орденоносцев.
Человек носит не только на руках – на груди орден, как ордер бывает иногда в фантастических фильмах про большие ужасы, – что он, мама мия:
– Уже из-менился-я!
Ибо дураками рождаются только некоторые.
Следовательно, каким ни есть от рождения дурак – он всё равно должен пройти, как минимум:
– Некоторые фильтр-ры-ы!
Почему после этого он и начинает махать лапай и дергать губами и носом в сторону, в неестественном для него – носа или уголка рта – направлении.
Необязательно – как бывает иногда показывают в американских боевиках – надо убить ребенка прямо на ходу из машины, чтобы доказать свою приверженность именно НЕ:
– Человеческим идеалам, – а так как родился всё-таки почти человеком, то и надо показать, что можешь от, от этих человеческих замашек избавляться.
И первая из таких способность – это вранье, оголтелое вранье, как только форма чтения лекции, и лучше всего лекции, о праве хомика на свободу.
Оно, конечно, их и не могло быть, правозащитников на виду, как и было отпарировано Юрием Кублановским про Метрополь, что все они вообще-то и даже в полной их частности:
– Стукачки, – что, да, конечно, так как:
– Тогда нельзя было иначе не только писать, но и вообще говорить ничего, кроме:
– Моно я када пайду за хлебом куплю и побольше кильки соленой, – и так это важно продолжить:
– Например, полкило. – Всё, ибо остальное уже антисоветская пропаганда.
Многие этого, правда, не знали, думали, так и надо, говорить поменьше попусту, как Никита Сергеевич Хрущев
