нарушением центральной нервной системы, вследствие чего он сильно отставал в развитии, и не мог самостоятельно ходить. Каждый вечер сиделка привозила Джоша к столу на инвалидном кресле, но ни разу никто из членов семьи не бросил ни одного взгляда в его сторону, не попытался заговорить. Даже мать. О нем заботились, кормили с ложечки, хотя он вполне мог есть самостоятельно, возили на прогулку, в больницу, но все это делали посторонние, постоянно меняющиеся люди. Джош не был идиотом. Он все понимал и мог говорить, но его развитие остановилось на уровне двенадцати-тринадцати лет, хотя на момент моего появления в доме Джошу уже исполнилось восемнадцать. Это немного странно, но он был старше меня всего на пять месяцев. По всей видимости, мой биологический папаша не терял времени даром, усилено пытаясь оставить свой генетический след в истории человечества. Когда Кертиса Моргана посадили, новорожденному Джошу было всего несколько недель. Больной слабый мальчик, которого отец так ни разу и не подержал на руках, потому что ребенок находился в реанимации первые три месяца своей жизни. Интересно, испытывал ли он чувство вины за то, что первенец родился с огромным количеством патологий? Или свалил всю ответственность на супругу, и поэтому она так ненавидит собственного сына? Когда за столом разворачивалась нешуточная дискуссия, Джош начинал мычать, пытаясь внести в свою лепту, за что частенько получал по губам от Аннабель и полное презрения «заткнись, дебил». В эти моменты мне хотелось встать и задушить ее собственными руками. Однако у меня прав было еще меньше, чем у Джоша. И чтобы я ни сделал и ни сказал – ничего бы не изменилось.
Я пытался, но никак не мог понять поведение Аннабель. Джош был ее сыном. Единственным. Не его вина, что он родился таким. Я неоднократно представлял, как однажды смогу встать и впечатать лицо этой холеной суки в стол, но сейчас… Сейчас я оставался сидеть на месте, с тяжелым сердцем наблюдая, как Джош по-детски обиженно хнычет. Сиделка, как правило, сразу увозила его, когда случались подобные эпизоды, а я приходил в его комнату позже, после ужина и проводил с ним какое-то время, читал книжки, разговаривал, рассказывал, как прошел мой день. Точно также я делал в далеком прошлом, в котором были Эби и Гек, мама и папа….
Так вышло, что именно Джош оказался якорем, в котором я нуждался, чтобы сохранить хотя бы часть себя неразрушенной. Он позволил мне остаться человеком….
В какой-то мере мы оба с ним были калеками. Как физически, так и духовно. Когда я жил со Спенсерами, никто и никогда не напоминал мне о моем физическом недостатке. И я забывал о нем, не обращал внимания. Но Аннабель… Эта неудовлетворённая злобная тварь каждый раз презрительно кривила губы, глядя на мои пальцы, когда я подносил стакан к губам.
– Твой отец был способен плодить исключительно уродов, Джером, – ехидно говорила она. Ее перетянутое пластическими хирургами, лишенное мимики лицо искажала глумливая улыбка. Аннабель была омерзительна, хотя
