фонариком, – попросил Дэвисон.
Я выполнила его просьбу, но сама не разглядела ничего, кроме комка сырой земли.
– Видите? – спросил он, очищая носовым платком предмет, который держал в руках.
– Вижу примитивную глиняную статуэтку.
– Это изображение Тибисены.
– А это еще кто?
– Гуанчи верили, что на острове орудует демон, обитающий в пещере и принявший вид исполинской черной собаки с красными глазами.
– На собаку это нисколько не похоже, – возразила я, разглядывая фигурку с крошечной головой и оскаленными зубами. У нее были две руки, напоминавшие ручки кувшина с глубокими вырезами, а средняя часть выглядела не то как лицо с искаженными чертами, не то как рот. – Вы полагаете, ее закопали здесь гуанчи?
– Предполагаю. Но, конечно, может быть и другое объяснение. – Он подул на статуэтку и, поплевав на платок, протер ее голову, в результате чего на свет появились два маленьких свирепых глаза. – Да, это чрезвычайно любопытно.
– Вы не объясните почему?
Дэвисон ответил не сразу.
– Простите, я задумался на миг. Видите ли, человек, обладающий самой большой на острове коллекцией артефактов культуры гуанчей, – это не кто иной, как…
– Джерард Гренвилл, – закончила я за него.
Глава 10
Поднявшись по тропинке на самый верх утеса, мы увидели девушку, которую, как я уже знала, звали Вайолет. Ее длинные волосы спадали на лицо; она стояла над обрывом и смотрела вниз, на морской прибой, что сразу напомнило мне Джину Тревельян. «Неужели она собирается повторить ее поступок?» – подумала я. Мы хотели подойти и спросить, не нужна ли помощь, но в этот миг заметили человека, приближавшегося к нам по кипарисовой аллее. Его суровое лицо было словно высечено из камня.
– Это Гренвилл, – сказал Дэвисон, потянув меня с тропинки за широко разросшийся кактус.
Спрятавшись, мы наблюдали, как Гренвилл обнял дочь, утешая, а она разрыдалась на его широкой груди. Судя по разыгравшейся перед нами сцене, Вайолет была расстроена из-за плохого известия. Затем в один миг нежность Гренвилла превратилась в нечто прямо противоположное; лицо девушки вспыхнуло, глаза округлились, и она гневно бросила:
– Ты не понимаешь! Я люблю его, и мне плевать, что говорят врачи. Я хочу выйти за него.
– Но ему осталось всего несколько месяцев, дорогая, – спокойно возразил Гренвилл, – а у тебя вся жизнь впереди. Каким отцом я был бы, если бы разрешил тебе выйти за него замуж.
– Мы можем пожениться и без твоего разрешения, ты не в силах нам помешать.
– Это, возможно, и так, но я сомневаюсь, что Эдмунд пойдет против моей воли.
– Что ты ему сказал?
– Я лишь обрисовал ему ситуацию. У Эдмунда трезвая голова на плечах, и, думаю, он понял, что я прав.
– Я не понимаю, почему ты против нашего брака. Ты ведь знаешь, мы любим друг друга.
– Да,
