«Расчищали место» для униатов (примерно так же, как расчищали его в 1915 году в Галиции, где австрийцы перебили почти всех православных священнослужителей).
В Белоруссии обстановка несколько отличалась. Здесь церковными структурами руководил митрополит Пантелеймон (Рожновский), поставленный Московской Патриархией. Местные националисты загорелись брать пример с украинских, провозгласить свою Церковь автокефальной. Нацисты их, разумеется, поддержали. На владыку Пантелеймона насели, чтобы он осуществил «белорусизацию» Церкви, отрекся от Москвы, перестал поминать на службах митрополита Сергия (Страгородского), выгнал русских священников, ввел на белорусском языке хотя бы проповеди (перевода церковных служб на этот язык еще не существовало). Митрополит всячески увиливал, искал формальные отговорки. Тогда германский Генеральный комиссариат Белоруссии отстранил его от должности, сослал в Ляденский монастырь.
Без него собрали «Всебелорусский Собор». Но белорусы всегда были самыми верными и искренними братьями русского народа. Национализм и сепаратизм здесь не имели никаких корней. Усердствовала только горстка отщепенцев, откровенных прислужников оккупантов. Именно поэтому в Белоруссии так мощно развилось партизанское движение (и многие священники были связаны с ним, даже в некоторых партизанских отрядах имелись свои батюшки). А курс на автокефалию местное духовенство саботировало. Даже на искусственно подобранном «Всебелорусском Соборе», под давлением немцев, подобное решение провести не смогли. Участники заявляли, что без митрополита оно будет не действительно. Состряпали формулу, что автокефалия вступит в силу только после того, как ее признают Восточные Патриархи. В результате оккупанты вернули к управлению церковью владыку Пантелеймона, он получил приказ подготовить и послать обращения об автокефалии к предстоятелям Восточных Церквей. А он спустил на тормозах, тянул время, так и не послал…
В Прибалтике Православную Церковь возглавлял экзарх Московской Патриархии, митрополит Сергий (Воскресенский). Он не эвакуировался, остался с паствой, и ему пришлось вести очень сложную и опасную борьбу. У него и до войны было множество врагов. Его возненавидели националисты, распускали слухи, что он «большевистский агент». Он оставался и «под прицелом» НКВД – потому что принимал священников и монахов, пострадавших в заключении, помогал им, определял на службу. И принимал не только из РПЦ, но и «катакомбников». А когда немцы заняли Латвию, бывший предстоятель Латвийской церкви Августин Петерсон поднял шум, требуя изгнать «красного митрополита», восстановить прежнюю структуру под эгидой Константинополя (и под своим руководством). Но владыка Сергий был незаурядной личностью. Он встречался и беседовал с германскими генералами группы армий «Север», с самим рейхсминистром по делам оккупированных территорий Розенбергом и сумел расположить их к себе. Немцы приняли его сторону в духовной политике, а проходимцем
