ни разу и не открыла. В нём хранилось её прошлое, всё то, что помогало быть неотразимой на съёмочной площадке: латексные и кружевные трусики, топики, лифчики, туфли на высоченном каблуке, чулки, платьица с умопомрачительным декольте, косметика, бижутерия, тюбики с лубрикантом и ещё куча всяких мелочей. Всё это помогало её телу долгое время оставаться конвертируемым. Она прекрасно понимала, что этот чемодан ей больше никогда не понадобится, знала, что больше никогда не зазвенит телефон, и в трубке не зазвучит хрипловатый голос Сильвии: «Напоминаю, завтра в 9.00 ты должна быть на студии. В 9.30 садишься на грим. В 10.30 – первая сцена. Не опаздывай…» Всё, этого мира больше нет. Он умер… Умер вместе с ней, хотя земля всё ещё терпит её плоть…
И вот вчера вечером она выволокла этот чемодан из кладовки и, грохоча по ступенькам давно сломанными колёсами, потащила его вниз по улице, оставила возле мусорных баков и, не оглядываясь, вернулась домой…
Продолжение следует…
Пролог
Много лет, переезжая с квартиры на квартиру, меняя одну страну на другую, она таскала за собой один и тот же чемодан, который за всё это время так ни разу и не открыла. В нём хранилось её прошлое, всё то, что помогало быть неотразимой на съёмочной площадке: латексные и кружевные трусики, топики, лифчики, туфли на высоченном каблуке, чулки, платьица с умопомрачительным декольте, косметика, бижутерия, тюбики с лубрикантом и ещё куча всяких мелочей. Всё это помогало её телу долгое время оставаться конвертируемым. Она прекрасно понимала, что этот чемодан ей больше никогда не понадобится, знала, что больше никогда не зазвенит телефон, и в трубке не зазвучит хрипловатый голос Сильвии: «Напоминаю, завтра в 9.00 ты должна быть на студии. В 9.30 садишься на грим. В 10.30 – первая сцена. Не опаздывай…» Всё, этого мира больше нет. Он умер… Умер вместе с ней, хотя земля всё ещё терпит её плоть…
И вот вчера вечером она выволокла этот чемодан из кладовки и, грохоча по ступенькам давно сломанными колёсами, потащила его вниз по улице, оставила возле мусорных баков и, не оглядываясь, вернулась домой…
Глава 1
На кухне было накурено, пахло портвейном, яичницей, не вынесенным вовремя мусором и ещё какой-то гадостью. Из телевизора, стоящего на холодильнике, доносился монотонный голос человека, рассказывающего о гласности и ускорении, прерывающийся бурными и продолжительными аплодисментами. Валерка отхлебнул немного вина прямо из бутылки, достал из упругой пачки десятирублёвок одну купюру, и повертел её перед глазами, любуясь красотой и изяществом линий, после чего положил червонец на табуретку, застеленную газетой, обмакнул кисточку в клей и намазал им ту сторону десятки, где не было портрета Ленина, кончиками пальцев взял её за края и аккуратно уложил на угол стола, сделал шаг назад, посмотрел, прищурившись, немножко поправил, пока клей позволял это сделать, и, довольный результатом, вытащил из пачки вторую купюру.
Приблизительно через час весь кухонный стол был обклеен червонцами. Валерка, слегка пошатываясь от выпитого, снял с плиты кастрюлю, в которой варилась эпоксидная смола, помешал её, и, убедившись, что получилась нужная консистенция, медленно вылил содержимое на стол. Клей равномерно растёкся по поверхности. Валерка ещё немного походил по кухне, любуясь своим творением с разных сторон, после чего взял сумку, валяющуюся на полу, и вышел, чтобы не гонять по комнате пыль. В зале он вывалил содержимое сумки прямо на диван и, усевшись рядом с кучей денег, начал, слюнявя палец, пересчитывать их. Получилось пять тысяч триста семьдесят пять рублей, следовательно ровно тысяча осталась на столе. Вот мама обрадуется, подумал Валерка, и в этот момент сознание отключилось, тело обмякло и медленно сползло по спинке диван по направлению к подушке. Мелодичный храп разнёсся по комнате.
Ему снилась пышногрудая доярка из колхоза «Заветы Ильича», с которой он провёл три счастливых месяца, пока работал в студенческом строительном отряде. Валерка познакомился с Настей в первый же вечер на танцах в Доме культуры, не мог пройти мимо красоты, рвущейся наружу из плена её ситцевого платьица. Чуть позже, что естественно, получил от местных пацанов штакетом по морде, но не отступился, так понравилась ему эта девчонка. Настя тоже была не против, уж очень сильно ей надоели домогательства вечно пьяной колхозной штаны, а тут приехали парни интеллигентные из города, и она размякла, можно даже сказать, влюбилась. Да так влюбилась, что неистово и неумело отдавалась Валерке день в день три месяца подряд в любом удобном месте в надежде, что он не обманет и заберёт её с собой в город.
Последний рабочий день стройотряда совпал с днём выдачи зарплаты в колхозе. Работяги вперемешку со студентами выстроились в очередь у бухгалтерского окошка так, что хвост растянулся аж до самой калитки, ведущей в правление. Валерка был первым из городских, перед ним стоял агроном, который уже расписался в ведомости и демонстративно, чтобы все видели, пересчитал полученные деньги. Аж 150 рублей – пронёсся по очереди завистливый вздох. Ровно
