брат, Михайло, не будем отвлекать парня.
Дорога, прямая как стрела, просматривалась до самого дворца Великого князя и там уже выстраивались для утреннего вахтпарада батальоны. Легонько потрескивали барабаны и слышались резкие возгласы команд.
Сзади, за их спинами, опять раздался вопль "пскопского" и, оглянувшись, парни увидели несколько подъехавших карет.
Кучер первой, что-то втолковывал караульному, а тот слушал вытянувшись по стойке смирно. Потом резко развернулся и помаршировал поднимать шлагбаум.
Кареты, числом четыре, прошелестели мимо послушников, блестя лакированным деревом и скрипя рессорами.
– Не одни мы с тобой на вахтпарад сегодня поспешаем. Вон еще парочка тарахтит. Что-то оживленно становится,– Серега перехватил уздечку и потянул Верку на противоположную сторону, чтобы направиться к постоялому двору.
– Погоди, Серега, успеем. Давай глянем сначала на представление,– предложил Мишка.– Вон как вышагивают. Сейчас должен Сам пожаловать. Он ни одного развода не пропускает.
– Да чего там смотреть? Орут как резаные, ноги задирают и гремят. Одеты все безобразно, но однообразно,– проворчал Серега, возвращаясь на дорогу.
– Ну, не скажи. Есть что-то завораживающее в согласованности этой. Мощь какая-то. Все же не зря придуман и строй, и шаг, и барабанный бой. Павел-то Петрович наш от всего этого, похоже, крышей поехал. Он, видать, на Гатчине модель государственную обкатывал. Мечтал, чтобы вся Россия вот так же замаршировала на страх врагам и радость ему – самодержцу.
– Вот и понятно тогда почему всего четыре года царствовал,– буркнул Серега.– Это еще долго его терпели. Я тоже кой-чего почитал из любопытства о временах его. Когда он Империей "рулил". Запреты идиотские всякие даже для обывателя понапридумывал. Шляпы круглые и фраки, например, запретил носить. А кого ловили, нарушающего Указ, под арест. Телесные наказания ввел для дворян. А однажды, такой анекдот ходил, не понравилось ему, как полк какой-то отмаршировал перед ним и он скомандовал:– "По-о-о-олк, в Сибирь, шагом марш!"
– Ну, анекдот он и есть анекдот, а на самом деле этого не было. Просто Павел, перестав верить в порядочность человеческую, хотел заменить ее хотя бы на добросовестность. Вот и лез в мелочевку, регламентирующую даже быт. Потому что полагал, что "дьявол в мелочах", вот и не оставлял ему гаду даже их. Лез туда быстрее беса. Опережал, так сказать.
– И допрыгался, что его за черта стали самого считать, а когда придушили, то все радовались. Народ радовался, что наконец-то этот взбалмошный "вундеркиндер" почил в бозе. А дьяволу зачем в мелочи лезть самому, когда вот такие Павлы Петровичи его с успехом заменяют? Путал его бесяра, а он полагал, что служит Отечеству, о благе его радея. И ведь с искренностью какой. Его арестовывать пришли среди ночи, а он спрашивает:– "За что?". Как Киса Воробьянинов. Помнишь? В 12-ти стульях. "Сейчас нас турнут"– Это Остап. А Киса.– "За что-о-о-о?" Вот и Павел Петрович умер и так и не понял, за что его табакеркой по голове хряпнули. Собственные дети в заговоре состояли и считали, что делают дело благое. Боялись что город взбунтуется
