Ты что творишь?
Я не почувствовала, как мне ввели иглу в вену, но ощутила, как прохладная струя лекарства холодит ее, перекачиваясь из шприца в меня.
– Ребенок… я беременна… мне нельзя принимать никакие лекарства, – словно в бреду, шепчу бессвязно, – ничего… нельзя…
– Девушка, милая, успокойся, – голос медсестры становится мягче, – все в порядке, беременность сохранена, и все страшное позади, – она подносит к моим губам стакан с водой. – Вот, выпей.
Я приподнимаюсь на локтях, и одновременно с этим действием приходит понимание, что кроме нас в палате больше никого нет. Я мельком бросаю на нее взгляд поверх стакана, делаю мелкие глотки.
– Спасибо, – отдаю обратно тару, даже не опустошив до середины. – Извините за это… просто…
– Не переживайте, я все понимаю, а сейчас ложитесь отдыхать. В вашем положении нужно заботиться не только о себе, но и о ребеночке, – она мило улыбается, и я проникаюсь к женщине добрым чувством.
Поворачиваюсь на бок, вытягивая руку так, чтобы не сдернуть капельницу. Я уже закрыла глаза и начала проваливаться в сон, когда… Валера.
– А вы не подскажете, как там Валера? Муж мой, нас должны вместе были привезти.
Но в ответ тишина. Поворачиваю голову к двери… в палате пусто. Видимо, успокоительное мне вкололи сильное, потому как очень сильно клонит в сон, веки наливаются свинцом, и нет сил сопротивляться, закрываю глаза и проваливаюсь в мягкую вату.
Глава 2
Ссутулившись, я сижу перед следователем и медленно перелистываю белые листы в файлах закрытого дела.
– Вам очень повело, – слышу слова мужчины, когда рука замирает над фото с изображением нашего седана.
Морда машины вывернута наизнанку. Как будто большой железный робот взял и перекрутил ее, выжимая. На переднем сиденье за разбитым стеклом я вижу себя, а рядом Валеру. Его грудная клетка придавлена подушкой безопасности, и над ней торчит его голова. Моя подушка не сработала, но у меня и без того были всего лишь пара царапин и небольшое сотрясение.
– Еще раз примите мои соболезнования, – деловито говорит следователь, – жаль, что так все произошло. Первый раз сталкиваюсь с таким, если честно.
Я продолжаю хранить молчание, лишь поправляю черную траурную шляпку. Переворачиваю следующий лист и прижимаю затянутую в перчатку ладонь ко рту.
– Дарья, вы уверены, что оправились?
Мужчина, не вставая с места, крутанулся в кресле, и через минуту передо мной стакан воды, а рядом – фото с остовом обгоревшей машины. Дрожащими пальцами сжимаю стекло и, стараясь не расплескать содержимое, делаю глоток… следом еще… и еще.
– Дарья, вы бы поберегли себя, вы ждете ребенка – помните об этом, – он тянет папку к себе и захлопывает, – я пока ее оставлю у себя, – прячет ее в стол, – а как все судебные дела закончатся, свяжусь с вами. – Я коротко киваю и инстинктивно кладу руку на живот, растопыривая пальцы, словно прикрывая его. – Вот тут подпишите, что с материалами дела ознакомлены, –
