И все поняли, что судьбу нельзя заставить замолчать.
– Корабль идет по фьорду! Корабль во фьорде! – кричали во дворе. – «Медведь» возвращается!
Возвращается! Мать, фру Торбьерг, выронила из рук решето и рассыпала муку – она сама всегда ставила опару, поскольку у нее была легкая рука на хлеб. Лицо ее разом побледнело и изменилось, и у Ингиторы похолодело внутри. Возвращается! Отец уплыл, собираясь гостить на Квартинге до Середины Зимы и еще немного, пока не разъедутся гости с зимних пиров, то есть ждать его предстояло еще больше трех месяцев. Но он возвращается! За это время он не мог даже сходить на Квартинг и обратно, а значит, повернул назад с дороги. Почему? Едва ли глазастые пастухи смогли принять за «Медведь» какой-нибудь чужой корабль. А если Скельвир хёвдинг вернулся с дороги, это значит, что и впрямь что-то случилось! И, может быть, это правда – что Аудун, Хегни, Ранвер, Эгиль… Но только не…
Вскочив, Ингитора кинулась из дома. Все эти дни она не находила себе места, томилась при мысли, что предстоят еще долгие месяцы неизвестности. От этой тоски подкашивались ноги и даже сидеть было трудно, словно из тела вдруг вынули все кости, и хотелось опустить голову на скамью. Внезапная новость о возвращении «Медведя» сразу бросила ее из этой расслабленной тоски к такому же томительному лихорадочному возбуждению – хотелось бежать быстрее, быстрее, по воздуху перелететь через фьорд и сразу оказаться на корабле, который еще не подошел к причалу.
– Пустите, я расскажу хозяйке! «Медведь» возвращается! – кричал Сколь, стараясь пробиться через толпу, но женщины и рабы обступили мальчишку и не пускали к хозяйскому дому.
– Как же это может быть «Медведь»! – гомонили они. – Что-то слишком быстро!
– Он сейчас должен быть только на Квартинге!
– А назад он вернется не раньше чем через месяц после Середины Зимы!
– Я не напутал! Это «Медведь»! Посмотрите сами!
– А может, он и вернулся! – раздался от дверей голос фру Торбьерг. – Может быть, к Квартингу вышел Бергвид Черная Шкура, а Скельвир хёвдинг не из тех, кто ищет напрасной гибели. Пойдемте посмотрим!
Галдящей толпой женщины, челядь, дети, десяток оставшихся в Льюнгвэлире хирдманов повалили к берегу моря. Ингитора бежала впереди всех. Отец! Только бы увидеть его, только бы он был жив! Сейчас она будет все знать. Если она его увидит – какое облегчение, какое блаженство… Если нет… При мысли об этом Ингитора чувствовала дурноту. Но вот сейчас все кончится, все станет ясно…
Перед ней лежал Льюнгфьорд. Изогнутый серп серебристо-серой воды блестел под солнцем, обрамленный склонами зеленых гор. Вдали, у самого горла фьорда, виднелся корабль. Заслонив рукой глаза от солнца, Ингитора щурилась, стараясь его рассмотреть. «Медведь» был уже не новым кораблем, Ингитора помнила его с детства и знала в нем, казалось, каждую доску, от киля, где снизу вырезаны три руны Прибоя – Райдо, Эваз, Лагу, – до
