лейтенант, пробуя вразумить солдат.
– Молчать!– вдруг рявкнул на него унтер.– Может меня и концлагерь ждет, но тебя, шкура, я на прощанье обязательно пристрелю, чтобы не так обидно было баланду лагерную хлебать.
Лейтенант опешил от такого нарушения уставной субординации и, повернувшись к своему взводу, скомандовал:
– Пулеметчики, по врагам нации огонь!– однако пулеметчики, сидящие в колясках, приказ выполнять не спешили, оглядываясь друг на друга и недоуменно пожимая плечами.
Сказать, что-либо лейтенанту больше не позволили, сбив с ног прикладами, заломав руки и заткнув рот солдатским полотенцем. Так его и держали сразу четверо, чтобы не мешал Фрицу объяснять взводу мотоциклистов положение дел.
А Фриц, яростно жестикулируя, демонстрировал пачки марок, изъятые у "ворюг" и тыкал пальцем в сапоги и куртки. Челюсти у мотоциклистов поползли удивленно вниз и отвисли бы до груди, если бы не тугие ремешки касок. А перед ними швырнули чемодан английских фунтов стерлингов, добивая этим фактом окончательно.
– Это что же выходит? Нам тоже положено по сто пятьдесят тысяч марок?– не поверил один из пулеметчиков, уставившись на чемодан с деньгами.
– Приказ Фюрера. Я сам слышал. Штурмбанфюрер врать не станет. Зачем ему врать?
– И где наше жалование тогда?– пулеметчик ткнул пальцем в сторону извивающегося в руках солдат лейтенанта.– Распакуйте ему рот. Пусть скажет,– просьбу его тут же удовлетворили и лейтенант, получив возможность говорить, заорал.
– Какое жалование? Идиоты. Нет такого приказа.– Ему снова заткнули рот тряпкой, а пулеметчик кивнул в его сторону.
– Говорит, что нет такого приказа.
– Наши тоже говорили, что не знают о таком приказе, а потом у них в чемоданах и тайниках все нашлось. И обмундирование, и деньги. Все до пфенига,– возразил ему Фриц.– Начали расстреливать по одному и сразу все нашлось. Даже водки русской целый грузовик и английские деньги. Так же и ваши, мерзавцы. Все они скоты на солдатской шее жируют.
– Так-то оно так, но…– пулеметчик снял каску и поскреб в затылке.
– Что "но"?
– Там за нами наш полк идет, чего-то топчется у овражка и еще эти эсэсовцы хохлы. С ними как?
– Объясним!– рубанул Фриц воздух рукой.– Как есть, все расскажем.
– А герр оберст прикажет стрелять и все…– Это что же? Братоубийство?
– Значит, нужно не допустить этого как-то…– уверенности в голосе у Тельмана убавилось.– Нужно арестовать офицеров и рассказать правду всем. А потом видно будет.
– А эсэсовцы? Им, я слышал, вообще жалование пока не платят. Только паек дают.
– И их арестовать вместе с офицерами,– решительно заявил Фриц.
– Их два батальона. Почти тысяча человек с отдельными взводами,– с сомнением покачал головой пулеметчик. Без крови никак. Их, правда, и не жалко, "Стрельцов сечевых ", но и они ведь, сколько наших перебьют.
– Тогда что?
– Может,
